Среди лесов разбросаны сказочные луга, здесь их называют полянами которые представляют богатейший травяной ковёр. На этом ковре изобилие цветов, они имеют различную окраску с множеством оттенков. Но если окраску цветов ещё можно как-то приблизительно передать, то их форму описать невозможно, настолько они необычны и затейливы. Цветы испускают тончайшие запахи каждый из которых неповторим и прекрасен.

Над этим зелёным ковром снуют немыслимое количество насекомых. Гудят шмели, жужжат пчёлы, шелестят стрекозы, многочисленные бабочки различных размеров цветов и оттенков. В густой траве копошится масса различных жучков, кузнечиков и муравьёв. Все они дополняют друг друга, являются необходимыми природе и не представляют опасности человеку.

Где луга побольше и рельеф позволяет работать комбайну и другой технике там колосятся зерновые культуры. От моего посёлка до соседней деревни Дубовск через засеянное поле всегда протаптывается тропа. Бывало идёшь по ней а колосья ржи нежно касаются рук, лица, под ногами брызги синего цвета это васильки вдоль тропы. Набежавшая туча закрывает солнце, воздух приходит в движение, уже проносится свежий ветер, покатились хлебные волны одна за другой. Туча прошла, поле озарилось лучами солнца и снова тишина, только слышно стрекотание кузнечиков.

Впереди слева и справа на хлебном поле одинокие деревья берёзы и сосны, наяву картина И. Шишкина «Рожь». Далее за ржаным полем начинается липовый лес, где находится колхозная пасека, на которой сторожем служил старый латыш Цирюль. Вот туда я и шагал по поручению мамы а заодно и навестить своего дружка Яна. Он летом жил на пасеке у деда и я с ребятами изредка навещали его, а заодно мы там лакомились мёдом.

Слышав мои шаги навстречу с лаем, гремя кольцом по проводу и, цепью, выбежала лохматая, злая, чёрная дворняга по кличке Цыган. Он смотрел на меня, наверно опознавал, а может своим, собачим умом понимал, что от меня никакого зла не будет. Перестал лаять и завилял хвостом. Я вошёл на его территорию, Цыган бежал рядом виляя хвостом и заглядывал мне в лицо, как бы прося прощения, что зря облаял. На собачий шум выбежал Янка, так ласково звали его друзья. Он встретил меня, мы сидели на крыльце и вели свой разговор. А где дедушка? Онкул «дедушка по латышски» в омшанике помогает пчеловоду качать мёд. Бабушка кормит кроликов, да вот и она идёт. Я пошёл на встречу Марте Ивановне, поздоровался, объяснил ей, что принёс деньги от мамы с благодарностью, что выручили нас. Ох эта Анна Ефимовна могла бы не спешить, отдать осенью как договаривались. Скажи маме спасибо, а когда будешь уходить, зайди я передам вам мёду. Марта Ивановна пошла в дом на ходу давая команду: Ян беги собери огурцов, я принесу вам мёду и свежего хлеба. А потом мы с Яном сидели под огромным дубом на стёсанном бревне вместо стульев. Перед нами был стол из двух широких досок закреплённых на пнях. На этом столе была большая тарелка ароматного липового мёда, огурцы и каравай свежего ещё не остывшего хлеба. От него исходил такой аромат, что кружилась голова и приходилось сглатывать слюнки.

Наконец Янка разрезал вдоль огурцы, нарезал куски тёплого хлеба. Мы окунали огурцы в мёд и с хрустом поглощали их, закусывая вкуснейшим хлебом. Этот вкус мёда с огурцом запомнился мне на всю жизнь и оказался непревзойденным. Нигде больше ни такого мёда и хлеба, да и огурцов свежих, хрустящих с особым запахом я не пробовал.

Вот такая смесь божественной музыки, рождённой самой природой, цвета, ароматов и вкуса создавала атмосферу красоты добра и счастья.

В таком краю, в небольшом рабочем посёлке Кудеевка я рос и учился. Это там где находится одноимённый полустанок на главной сибирской железной дороге, на участке Уфа-Челябинск в 60и км. от города Уфы. Отсюда хорошо просматривается синева Уральских гор.

Война от этих мест была далеко, но её дыхание ощущалось везде. В Башкирию были эвакуированы заводы с Ленинграда, Москвы, Ярославля и других городов западной части страны с рабочими и служащими. В кратчайшие сроки был налажен выпуск авиамоторов снарядов и разнообразной военной техники. Города и сёла республики приняли тысячи и тысячи беженцев и создали им необходимые условия для жизни и работы. Наши отцы и деды воевали, а матери с утра до ночи трудились на заводах и полях.

Запомнился день победы, когда все вокруг ликовали, повторяя со слезами на глазах, окончилась война, окончилась война. Повсюду были радостные лица, но многие плакали. Радость и горе были рядом.

Прошло два года после войны, но её следы ещё были повсюду. С запада на восток непрерывно тянулись эшелоны с разбитой военной техникой, это были разбитые танки, пушки негодное оружие их везли на переплавку на заводы Урала и Сибири. С востока шли поезда с углём, лесом, металлом.

Железная дорога проходила рядом с нашим посёлком, и это было излюбленным местом для ребят. Вдоль полотна железной дороги было много различной техники, станков, всё это было выгружено с вагонов во время войны. Многое было использовано местным заводом и колхозами, часть оставлялось невостребованной. Вот мы и крутили там различные колёсики и винты. Как нам было известно от взрослых, это оборудование было вывезено с заводов западной части страны перед наступлением немцев, чтобы они не могли использовать его для своих целей.

Дорога проходит по холмистой местности, и паровозы на подъёмах двигались очень медленно, порой не могли преодолеть подъём. Тогда с соседней станции приходил паровоз и помогал, толкая сзади. Постарше ребята часто катались на подножках вагонов. Вагоны были старые повреждённые от бомбёжек и из них не редко на полотно сыпались разные предметы, нередко гильзы от снарядов а порой и неразорвавшиеся снаряды. Мы их подбирали, уходили в лес и подрывали на кострах. Руководили этим делом ребята, которым было по 12–14 лет, для нас дошкольников, они были большими, казались уже взрослыми. Нам приказывали сидеть в укрытии и не высовываться, некоторые из них пострадали от осколков и стали калеками.

Однажды я со своим другом Петькой Пукито нашли на шпалах винтовку без приклада. Решили спрятать у него в сарае, чтобы затем показать ребятам постарше. Дёргали, крутили затвор, и он решил имитировать выстрел, направил ствол на стенку сарая и нажал курок. Прозвучал выстрел, визг поросёнка и стало тихо. Из дома, который находился в 20 метрах от железной дороги, выбежали жители, все как его отец были железнодорожниками. Винтовку у нас отобрали, Петин отец отстегал нас ремнём, а затем со слезами на глазах стал обнимать и говорить что-то хорошее, радуясь, что мы не покалечили друг друга. А поросенка убили.