«Мне двадцать пять, — подумала Хельга, — и я никогда прежде не испытывала ничего подобного».

В то мгновение, когда Фрэнк впервые переступил порог библиотеки, она поняла — хотя всеми силами сопротивлялась этому, — что он займет очень важное место в ее жизни. Стараясь подавить в себе чувства, которые он пробуждал в ней, она пыталась избегать его, заставляла себя ненавидеть его. Но еще до того, как его губы коснулись ее губ, она знала, что полностью принадлежит ему, хочет он того или нет.

Но лишь сейчас, когда Фрэнк произнес слова любви, она осмелилась признаться себе, что тоже любит его. А признавшись, поняла, что стала другой, непохожей на ту девушку, какой считала себя прежде.

Хельга была ласковым и жизнерадостным ребенком, отец окружал ее заботой и любовью, стараясь все свое свободное время проводить с дочерью. Как и большинство людей его круга, он был привязан к дому и семье и прилагал массу усилий, чтобы быть для дочери не только отцом, но и другом, и наставником. Он разговаривал с ней на равных и нередко посвящал ее в свои тайны. Большая часть из того, что он говорил, была непонятна девочке, но она очень дорожила теми часами, что они проводили вместе.

В отсутствие отца Хельга занималась домашними делами и продолжала брать уроки иностранных языков, музыки и прочих дисциплин, которые считались обязательными для образованной девушки ее круга. Но на этом ее обучение не заканчивалось. Она училась ведению домашнего хозяйства под мудрым руководством своей тетки. Джемы, варенье, пироги — ко всему этому Хельга подходила со всей серьезностью, понимая, что от нее ждут усердия и прилежания. К тому же ей приходилось следить за своей одеждой, которую шила домашняя швея, штопать столовое и постельное белье, а также вышивать.

Приехав в Англию, Хельга с удивлением обнаружила, что английские девушки не имеют ни малейшего представления о том, что считалось наиважнейшим в воспитании немецких девушек.

Позже, когда на нее обрушилось несчастье, она возблагодарила Господа за все те полученные навыки, которые так помогли ей в дальнейшей жизни.

То, что она почерпнула от учителей, которым отец платил огромные деньги, оказалось менее важным, чем умение дать четкие указания кухарке или отчитать ленивую горничную за плохо выглаженное полотенце.

В Лондоне Хельга привлекла к себе внимание нескольких состоятельных холостяков, занимавших видное положение в обществе, поэтому не было ничего удивительного в том, что хозяйки модных салонов относились к ней с ревнивой настороженностью.

«Не спеши выходить замуж, дорогая», — напутствовал Хельгу отец перед ее первым сезоном.

Он зря тревожился: у девушки не было ни малейшего желания связывать себя узами брака. Она с чисто детским энтузиазмом радовалась жизни, не догадываясь о тех чувствах, что до поры до времени дремали в ее сердце. Тетка и другие родственники считали ее необычайно спокойной, на самом же деле Хельга принадлежала к тому типу людей, которые взрослеют очень медленно. Так как ничто в детстве не пробудило ее чувственности, никто не знал, насколько силен ее темперамент.

Внезапная смерть отца и известие о том, что выпущенные им ценные бумаги оказались необеспеченными, разрушили безмятежный мирок, в котором жила девушка. Трагедия оказалась для нее слишком тяжелой, чтобы испытывать какие-то иные чувства, кроме страха перед будущим. Мысль о том, что ей предстоит зависеть от доброты и благотворительности тех, кого она знала всю жизнь, была для Хельги невыносима.

Хельга уехала в Англию не только потому, что с этой страной были связаны ее самые счастливые воспоминания. Она была твердо убеждена, что англичане — во всяком случае, те, с кем она была знакома, — не проявят особого интереса к ее несчастью, и, следовательно, ей не придется подробно объяснять причину отъезда из Германии.

Три года — немалый срок, особенно для того, кто порвал все связи с прошлым. Но сейчас Хельге казалось, что и эти три года — ничто по сравнению с тем, что происходило сейчас.

К ней пришла любовь.

Неужели все мужчины, с жаром шептавшие ей о своей любви во время танца, испытывали то же самое? Тогда она беспечно отмахивалась от них, в душе смеялась над их ухаживаниями: мужчины не интересовали ее. Теперь же все, что было связано с Фрэнком, приобрело для нее особое значение.

Хельга вновь и вновь возвращалась мыслями к тем минутам, что они провели вместе, — и в ресторане, и когда ждали Эдит. Она вспоминала, как Фрэнк смотрел на нее, как он дотрагивался до ее руки. Его лицо, обрамленное темными волосами, как живое, стояло перед глазами Хельги.

Размышления девушки прервал стук в дверь, и она вздрогнула, подумав:

«Кто это может быть в такой поздний час?»

— Войдите, — откликнулась она и поплотнее запахнула халат.

Дверь открылась, в сумерках Хельга с трудом различила неясный силуэт.

— Кто это?

Как бы в ответ на ее вопрос в комнату вошла Эдит и закрыла за собой дверь.

— Ты не спишь, Хельга? — спросила она. — Прости, что беспокою тебя, но я не могу уснуть. Я подумала, что, может, ты будешь не против немного поболтать со мной.