В своем сне Кэролин находилась в странном круглом туннеле, похожем на станцию метро. Она должна была встретить здесь своего сына. Но где бы она ни искала, она нигде не могла найти его.

– Чего вы больше всего боялись?

– Что я никогда больше не увижу его.

Я задала ей вопрос, продиктованный моим собственным любопытством: «Как вы себе представляли в вашем сне, что при этом чувствовал Райан?» Кэролин посмотрела на меня непонимающе, и я предложила несколько вариантов.

– Я имею в виду, как вы думаете: он просто забыл о встрече, или убежал намеренно, или ему тоже было страшно?

– О, он тоже был напуган, как и я.

Это помогло нам продвинуться дальше. Оказалось, что Кэролин каким-то образом знала, что Райан похищен. На самом деле похититель не появлялся во сне, но я понимала, что он нужен нам на сцене.

– Выберите кого-нибудь на роль похитителя. Это мужчина или женщина? Что это за человек?

Кэролин не задумывалась об этом раньше, но, когда ее спросили, образ живо возник в ее воображении.

– Это мужчина. Он жестокий, просто ужасный. Его не волнует, что Райану очень страшно.

История обрела форму у меня в голове. Кэролин сказала нам достаточно. Я посмотрела на актеров. Они рассчитывали, что я подведу итог. Но я понимала, что много говорить не надо.

– Мы начнем эту историю в гостинице, в номере Кэролин, - сказала я.

Я знала по опыту, что если история начнется в реальности, то это поможет актерам, зрителям и рассказчику затем окунуться в сновидение. И если история закончится там же, где и началась, то это не только обеспечит художественную целостность действию, но и позволит Кэролин вернуться в состояние «здесь и сейчас» комфортным и безопасным способом.

Я очень кратко повторила элементы истории. Затем повернулась к Кэролин: «Ну вот, наша задача выполнена, Кэролин». Я обернулась к зрителям: «Давайте посмотрим!»

Наступил момент, когда действие передается актерам. Сделать это непросто, потому что ты оставляешь позицию управляющего действием до того момента, когда сцена завершится. Но сейчас задача ведущего - просто воспринимать происходящее и быть рядом с рассказчиком, какие бы отклики ни возникли у него в течение действия. Вообще ведущий не должен вмешиваться в разыгрывание сцены, даже если он чувствует, что актеры все делают неправильно, даже если рассказчик недоволен и добавляет новую информацию. По окончании сцены всегда будет время для комментариев или внесения изменений.

На этот раз актеры сделали свою работу великолепно. Мы увидели, как в номере гостиницы уставшие, но счастливые подруги по комнате пожелали друг другу спокойной ночи, вспоминая приятные моменты прошедшего веселья. Затем под приглушенный, низкий бой барабана актриса-рассказчица поднялась с кровати. Она - во сне. Она зовет сына по имени. А на другом конце сцены похититель подбирается к мальчику.

– Пойдем со мной, Райан, пойдем.

Актер, играющий Райана, сопротивляется. Похититель начинает угрожать:

– Пойдем со мной. Твоей маме все равно. На самом деле она тебя не любит.

Он хватает Райана и тащит его за собой. Мать продолжает звать его. Поиски напрасны, мучение ее нарастает. В панике ее голос достигает крещендо, и, наконец, она просыпается в своей кровати. Подруга по комнате старается ее утешить.

– Боже, какой сон!
– говорит актриса.
– Почему, черт возьми, оно пять мне приснился?

Она вскакивает с кровати:

– Эми, я сейчас вернусь. Мне нужно позвонить ему. Рассказчица, сидящая рядом со мной, удивилась:

– Именно это я и сделала, - шепнула она мне. Эта подробность не всплывала во время нашего интервью.

Сцена закончилась. Я спросила Кэролин, похоже ли это было на ее историю.

– Очень похоже, - сказала она. Она положила руку на сердце: - Ф-фух!

Мне показалось, что в этой сцене может потребоваться трансформация. Если бы наше выступление было обычной продолжительности, то я бы продолжила последовательность историй, несмотря на то, что в этой остались неразрешенные проблемы. Но в тот день у нас было время лишь на одну историю.

– В Плейбек-театре, - сказала я, - мы можем изменить ход случившихся событий. Вы бы хотели увидеть какой-либо другой конец этой истории?

У нее не было сомнений:

– Да! Я бы хотела найти его целым и невредимым.

Иногда бывает, что рассказчики не хотят менять свои истории, даже если их переживания были явно болезненными или незавершенными. Иногда они не допускают и мысли о другом сценарии. Мы не придумываем эти изменения сами и не спрашиваем у зрителей. Изменения должны исходить спонтанным образом от рассказчика. И когда это случается, то изменение может стать мощным искупительным переживанием не только для рассказчика, но и для всех присутствующих. Это не просто «счастливый конец», который мы разыгрываем - это изначальная творческая энергия человека, который является автором своей жизни.