Но единственное указание может быть и ошибочным, желательны дополнительные подтверждения. Где их искать? Разумеется, прежде всего в архиве музея. И я вскоре обнаружил там листок, исписанный аккуратным почерком. Это нечто среднее между отрывком из воспоминаний и письмом. Написал его Василий Васильевич Постников, в 20-е годы один из хозяйственных руководителей Малого театра. Когда зимой 1927 г. Нарком-прос предложил Малому театру взять в свое ведение Щелыково, то решать вопрос на месте был послан Постников, который всесторонне обследовал состояние усадьбы. Позднее он изложил впечатления от этой поездки в записке к своему знакомому, собиравшему материалы по истории Малого театра. Потом данный листок вместе со всем собранием скончавшегося коллекционера приобрел Щелыковский музей. Запись небольшая, но довольно любопытная и важная как свидетельство очевидца:

«Морозным февральским утром 1927 года мы с Федором Александровичем Трусовым (тоже сотрудником Малого театра — В. Б.) вышли на вокзале Кинешмы, разыскали управляющего тогда усадьбой Щелыково Якова Андреевича Беликова и затрусили на санках через Волгу по очаровательной дорожке, слушая рассказы Беликова о судьбах усадьбы за последние годы. Подъезжая к свертку с шоссе, версты за две до него, Беликов указал нам место, где, по преданию, был постоялый двор «На бойком месте». То же предание гласило, что типом для барина, ездившего к жене Бессудного, был в действительности местный телеграфист или почтовый чиновник. В то время шоссе не было, а дорога была такова, что весной и осенью, а подчас и летом, 15 верст до Кинешмы делали за день, выезжая чуть ли не на рассвете и подъезжая к Бойкому месту затемно. Особенно тяжела была 13-я верста, где ломались самые крепкие оси».

Беликов был из коренных местных крестьян. Все предания он слышал от деда и отца, современников Островского. Беликов едва ли читал пьесу драматурга и, тем более, вряд ли видел ее на сцене. Постоялый двор существовал для него независимо от этого, он помнил, что здесь когда-то совершались разбои и что приезжие актеры и писатели всегда просят показать местонахождение этого двора. И Беликов показал его точно — не доезжая до повертки на Щелыково, слева от дороги, если ехать от Кинешмы.

Таким образом, два свидетельства совпали почти полностью — Олиховой, слышавшей о постоялом дворе либо от самого Островского, либо от кого-то из его ближайшего окружения, и Беликова, знавшего о нем от крестьян-старожилов. Олихова помнила Титова, увековеченного в Бессудном, Беликов — телеграфиста, трансформировавшегося в барина Миловидова. Кстати, Островский хорошо знал почтовый мир Кинешемского уезда, будучи приятелем местного почтмейстера Промптова.

Есть и третье свидетельство журналиста Николая Янкова, посетившего Щелыково в 1936 г. Касаясь комедии «На бойком месте», он писал: «Старики указывают, что кабак (корчма), о котором упоминается в пьесе, находился неподалеку от села Угольского. Нынче на этом месте стоит полуразвалившаяся курная изба».

Но, тем не менее, все показания устные. Причем в одних упоминается кабак, в других — постоялый двор, что не совсем одно и то же. Неужели не сохранилось официальных документов, содержащих фактические сведения, что здесь находилось? И что вообще известно о постоялом дворе?

Островский писал, что действие комедии происходит лет сорок назад, то есть около 1825 года, поскольку пьеса создана в 1865 году. По мнению знатоков, постоялый двор был ликвидирован задолго до первого приезда драматурга в Щелыково. Следовательно, Александр Николаевич сам его не видел, а писал с чужих слов. Однако так ли? Ответ на этот вопрос мог дать только Костромской облархив.

В 1825 году Щелыково принадлежало помещикам Сипягиным, затем отцу драматурга Николаю Федоровичу, а после его смерти в 1853 г. вдове, Эмилии Андреевне Островской. В бытность ее владелицей усадьбы, в 1857 г., проходила в России 10-я ревизия, зафиксировавшая все имущество и крестьян имения. И Эмилия Андреевна, перечисляя, что ей принадлежит, сообщала властям:

«При усадьбе Щелыково на реке Куекше находится собственная моя мукомольная мельница о двух поставах с толчеей, и в двух верстах от усадьбы на большой, пролегающей от города Кинешмы в город Галич столбовой дороге, питейная лавочка и постоялый двор».

Таким образом, «бойкое место», по согласным указаниям Олиховой, Беликова, Янкова и архивного документа, находится на прежней большой столбовой дороге — Галичском торговом тракте, слева от него, в двух километрах от повертки на Щелыково. Миловидов, жалующийся Евгении: «Ух, устал! От самой кузницы пешком шел», мог и на самом деле утомиться, придя сюда от мельницы Тарасихи, возле которой стояла кузница, где он спрятал лошадей.

На «бойком месте» стояли и постоялый двор, и питейная лавочка, или попросту кабак, — для проезжих важнее был первый, местным жителям лучше запомнился второй.

И еще. В своих пьесах Островский, как правило, подробно место действия не характеризовал. Но в комедии «На бойком месте» неожиданно дается почти детальное описание постоялого двора: «Сени на постоялом дворе, посредине две двери: правая — в черную избу, левая — в чистую комнату; между дверями, у стены, скамья и стол; на столе свеча в фонаре; в левом углу лестница в светелку; с правой стороны дверь на двор; над дверью низенькая рама; четыре небольших стекла в один ряд. «В комнате» направо в углу печь с лежанкой; посредине, подле печи, дверь в черную избу, левее часы с расписанным циферблатом, еще левее в углу комод и на нем шкафчик с стеклянными дверцами для посуды; с правой стороны, у печки, дверь в сени, ближе кровать с ситцевым пологом; на левой стороне два окна, на окнах цветы: герани и жасмины; в простенке зеркало, по бокам лубочные портреты; под зеркалом старый диван красного дерева, обитый кожей, перед диваном круглый стол».

Складывается впечатление, что драматург описывал место действия визуально, с натуры. Вероятнее всего, так и было — в 1864 и 1865 годах, когда шла работа над пьесой, владевшая усадьбой и постоялым двором Э. А. Островская еще сдавала его в аренду кинешем-ским мещанам. Недаром Бессудный назван не владельцем, а только «содержателем» постоялого двора. У Олиховой, родившейся в самом конце 1850-х годов, «бойкое место» тоже на памяти. Понятно, что и Александр Николаевич заходил туда не однажды, наслышан он был и о дурной славе этого заведения. Выкупив у мачехи Щелыково, Островский не перезаключил договора с арендаторами — ненавидя пьянство, он считал бесчестным содержать кабак и пользоваться доходами с него. Правда, закрытие постоялого двора и корчмы у щелыков-ской повертки не привело к скорому прекращению разбоев на большаке. «У нас грабеж, — сетовала в 1869 году управительница усадьбы Ирина Андреевна Белехова, — и много народу убивают.»