Если мы, подменив зрителей, подойдем по тропинке от плотины и приостановимся при входе в долину, то увидим нечто очень похожее на данное описание — сплошной лес справа, отлогую покатость слева, покрытую невысокими «елохами», за которыми скорее угадывается, нежели просматривается Куекша. Озера в глубине, правда, нет, но мало ли таких озер образуется в каждое весеннее половодье на берегах Куекши и Сендеги — вода в этих озерцах действительно покрывается осокой и роскошными желтыми цветами, именуемыми курослепом. В разгар лета озерца постепенно высыхают. Над ними склоняются кусты черемухи и калины, цветущие в мае — июне.

Пусть нет в глубине озерца, зато есть иное. В правой дальней стороне долины виднеется шестигранный бревенчатый сруб, чуть приподнятый над землей и полуокруженный несколькими деревьями. Это знаменитый Голубой, или Святой, ключик. Из ключика выбегает и теряется в лесу узкий ручеек.

До Островского ключик называли в народе «Святым». О происхождении названия говорит известное и драматургу древнее предание. В XV или XVI веке поселился якобы в Ярилинои долине старичок-монах и срубил здесь, в лесной глуши, деревянную шестигранную часовню-келию, в которой и жил отшельником. Но набрел на это уединенное жилье отряд хищных казанских татар, совершающих набег на окраинную Русь. Кинулись алчные враги к часовне, надеясь поживиться приношениями окрестных жителей, но тотчас ушла она под землю, а на поверхности образовался водоем. В этом предании, прозрачно перекликающемся со Сказанием о граде Китеже и с Житием Макария Унженского, преломились исторические реалии: и татарские орды в щелыковских местах некогда рыскали, и часовни в лесной тиши возводились, и даже случалось изредка, что погружались такие постройки в болотистую почву.

С времен языческой «Снегурочки» ключик все чаще стали именовать «Голубым». Возможно, потому, что вода его имеет голубоватый оттенок, хотя дно водоема, кстати, довольно глубокого, устлано, под амальгамой ила, белым кварцевым песком. Вода довольно вкусная, слабоминеральная, а ключик не замерзает и в самые сильные морозы. Он чист и прозрачен, время от времени на дне его начинают бить, шевеля песок, роднички. Бьют они нерегулярно, и заставшие эту пульсацию могут почесть себя счастливцами. Потому что у них на глазах билось сердце Снегурочки. Трудно установить, то ли Александр Николаевич сам придумал, то ли переосмыслил и зафиксировал уже существующее предание. А оно гласит, что на месте ключика растаяла под лучами гневного Солнца — Ярилы — красивая девочка Снегурочка и появился водоем, на дне которого колотится ее полюбившее людей сердце. В последнем предании уже нет исторической основы, зато оно на редкость трогательно и поэтично.

Теперь о самом названии «Ярилина долина». Дело в том, что в официальных документах до конца XIX в. это место никогда Ярилиной долиной или поляной не называлось, а всегда именовалось «Ключевым логом». Принадлежал он самому А. Н. Островскому. Следовательно, можно заключить, что долина стала называться «Ярилиной» спустя некоторое время после опубликования весенней сказки «Снегурочка», т. е. что переименовал ее сам Островский? Однако такой вывод был бы слишком поспешным. Истоки названия, оказывается, уходят в глубь веков.

Ярило — имя славянского божества и одновременно название весеннего праздника. С «Яриловками» яростно боролась церковь, о них в середине XVIII века Тихон Задонский писал, что «из всех обстоятельств праздника сего видно, что древний некакий был идол, называемый именем Ярилы, который в сих странах за бога почитаем был, пока еще не было христианского благочестия, а иные праздник сей называют игрищем». Имеется описание праздника у белорусов: собирались девушки, выбирали из своей среды одну, наряжали в белое, на голову клали венок, в правую руку давали череп (символ «побежденной зимы»), в левую — пучок ржаных колосьев (символ «плодородия земли»), сажали на белого коня («юный всадник» — бог солнечного света), а сами

становились вокруг и пели песни в честь Ярилы. Нечто подобное происходило и в центральной России. Островский в «Снегурочке» изображает Ярилу «в виде молодого парня в белой одежде, в правой руке светящаяся голова человеческая, в левой — ржаной сноп».

О костромских «Яриловках», их исторических корнях драматургу много рассказывал дядя, краевед и историк Павел Федорович Островский, а в первые наезды в Щелыково ему и самому доводилось наблюдать праздники Ярилы в окрестностях усадьбы и, возможно, в Кинешме. Там они приурочивались к Всехсвятскому заговению, устраивались в роще на Кинешемке и сопровождались обрядами и играми. Ярилины гулянья в Ки-нешемском уезде прекратились только с середины XIX в., память же о них сохранялась и позднее. «Воскресенье (Ярилин день)», — отметил драматург в дневнике 11 июня 1867 г. Может быть, понаблюдав в этот раз веселый народный праздник, он и решил приступить к написанию весенней сказки «Снегурочка». «Пьесы я задумал две, — сообщает он вскоре жене, — не знаю, за которую прежде примусь (вторая — сказка «Иван-царевич» — В. Б.), но во всяком случае в деревне одну какую-нибудь кончу».

На Ключевой лог Александр Николаевич ходил часто, а Ярилин день никогда не пропускал. Его там интересовало все: обряды, хороводы, песни. «Если мы желаем сделать что-нибудь хорошее для народа, — сказал он как-то своему знакомому, — то не должны чуждаться его веры и обычаев, не то не поймем его, да и он нас не поймет». А где же было и узнавать эти обычаи, если не на древнем крестьянском празднике Ярилы!

Во времена Островского гуляние в долине происходило в Троицын день. К ключику сходились толпы жителей со всей округи, съезжались торговцы с возами. Водили хороводы, жгли костры, пели песни. Отголоски этого народного действа чувствуются в «Снегурочке». Да и только ли в «Снегурочке? В Щелыкове вскоре после весенней сказки писалась пьеса «Волки и овцы», тоже насыщенная местными мотивами. В ней встречаются многозначительные диалоги между местной помещицей Купавиной и ее соседями Мурзавецкой и Лыняевым:

«Мурзавецкая. У вас тут храмовый праздник неподалеку, а ты, чай, не знаешь?

К у п а в и н а. Как не знать! На моем лугу гулянье бывает».

Напомним, что и Островский мог сказать, что гулянье в Троицын день — «Яриловка» — бывает на его лугу.

И далее:

«К у п а в и н а. Я хочу народное гуляние смотреть.

Л ы н я е в. Не ходите! Что за удовольствие идти за две версты, да еще по горам, чтоб смотреть на пьяных.

Купавина. Скажите лучше, что вам лень! Оставайтесь!