Что мы имеем на сегодняшний день? Теперь крутой герой кинематографа должен не только стрелять, грабить, ловить и соблазнять, но обязательно должен получить похвалу от героини о «незабываемой ночи». А реальные мужчины изо всех сил стараются быть прекрасными любовниками, переживают «понравится ли ей» и «не притворяется ли она». Женщины бегут за оргазмом, теперь наконец-то понимая, что они могут что-то такое получить, правда, не всегда понимая, как и где. И оба пола зарабатывают массу комплексов на тему «а вдруг я не такая/такой!»

Кстати, если оценивать этот стереотип с точки зрения результативности рекламной и PR-кампании за женский оргазм, то вот выводы профессионала:

1) к проблеме внимание привлекли;

2) собственное и мужское сознание перестроили;

3) ввели множество новых идей (и, как следствие, проблем);

4) то, что мужское внимание к теме пошло, женщинам на пользу – бесспорно;

5) произошла глобальная перетряска общественной жизни.

Правда, есть и серьезная недоработка. PR все же призван улучшать жизнь той группы, которая его «заказала», а эта масштабная рекламная кампания пока только перетрясла общественный уклад. Но, с другой стороны, это можно рассматривать как тренд: ведь можем же развернуть глобальные акции, когда хотим! Теперь важно не останавливаться на достигнутом, всегда помнить конечную цель, зачем мы это затеяли и держать руку на пульсе общественной жизни.

Иногда я по полночи «прочесывала» воспоминания прошлых жизней, чтобы откопать, где «узел» завязался. Я все пыталась найти начало этих безобразий. Почему его появление в какой-то из моих жизней почти всегда заканчивалось моей смертью? Причем жизни, проведенные без него, оказывались более-менее благополучными. Где-то был ключ ко всему происходящему.

И однажды я на него наткнулась!

Была одна жизнь, которая могла объяснить его маниакальное убивание меня, как это делал только он – любя и чувствуя свою полную безнаказанность. Из всего, чем я успела загрузиться о законах кармы, это часто бывает возмездие. Почему же столько жизней он меня уничтожал? Или даже можно сказать, использовал и уничтожал. Начало наших многочисленных лавстори нашлось, но так далеко, что дотянуться туда мешали слои умышленного замалчивания и естественного ужаса тех, кто был там. Такого страха я не видела и никогда не испытывала. И вообразить такого не могла. Чтобы все же донырнуть туда, мне потребовалась вся своя энергия, да еще пришлось «подзаряжаться» у Антона.

– Давай все-таки найдем, с чего началось это безобразие, – как-то, когда нам нечего было делать, предложила я.

Я лежала на кровати, Антон сидел рядом и держал мои пальцы обеими руками.

Я пошла обратно, пробиваясь через потоки времени. Где-то время было тягучим, ты попадаешь в него, как пчела в патоку, где-то в нем были «дыры» – и ты летишь вниз со свистом, как сорванец с соседской крыши. А где-то оно сбито в такие плотные слои, что их надо буквально пробивать всей массой, как выбивать дверь. Движение во времени так далеко назад требует колоссальной энергии и несгибаемого намерения пройти. Иначе время тебя выкинет, просто выплюнет. То, что я начала забавы ради, очень быстро потребовало напряжения всех сил.

Мои руки становились холодными, потом и его руки уже становились холодными, потом мне становилось холодно и страшно, страшно. Дальше время стало каким-то темным и ветхим. Время-пространство течет мимо меня – как будто ты стоишь ногами на дне реки, а вода проносит мимо песок и мелких рыбок. Потом были пласты древнего страха: сначала тех, кто пытался «забыть», замолчать и спрятать, затем тех, кто умирал – ведь я иду в обратном направлении. Затем – ужас не выполнивших свою жизненную задачу. Затем наступает темнота.

И первое что я вижу, это человека на берегу. Рука вытянута вперед, ладонь делает останавливающий жест. Он напряжен настолько, что, кажется, картинка сейчас лопнет, как струна. Что-то случится. Точнее, что-то случается. Я, наконец, могу разглядеть, что он удерживает. Это… волна. Чудовищное явление, ее размер превышает современный небоскреб. И волна покорно замерла.

Я ору от ужаса, потому что чувствую, что с виду покорная волна набирает силу, стягивает свою мощь именно в эту точку – напротив человека. Антон меня уговаривает и утешает тихим голосом, что он со мной, что все в порядке, он сможет вернуть меня, когда я попрошу. Его голос я слышу как через толщу воды. Волна пока стоит, пока замерла, пока сила и магия ее удерживают. Теперь видно, что губы человека все время что-то шепчут, хотя, может быть, он кричит. Антланты почти не разговаривали, скорее всего, они телепаты. А вот звук речи они используют для магического влияния. Но волна коварнее человека, а человек слишком верит в себя. Впрочем, выбора у него все равно нет.

Длится это видение доли секунды, и меня выбрасывает в настоящий мир. Я не верю, я не понимаю, я не могу опомниться.

На самом деле я не вернулась. Часть моей души осталась там, рядом с тем мрачным и страшным человеком (человеком ли?), отнимающей у волны… Что, простите? Я трачу чуть не полчаса, чтобы разобраться: отнимающий у волны время – так он ей управляет. Время для атлантов – это тоже материя, это тоже энергия. Я бы восхитилась этим открытием, если бы на это были силы. Меня отбросило вперед во времени, потому что я вспомнила, чем это кончится – волна тихо и незаметно натянет силы, обойдет его слева и рухнет на него со всех сторон. Потому что атланты, верящие только в свое могущество и полную покорность природы, ошиблись, и сейчас они начнут это понимать.

– Где ты была? – голос Антона встревожен. – Ты кричала!

– …Это …гибель Атлантиды, наверно.

– А она была?

Мне до сих пор страшно. Я смотрю в спокойную темноту спальни. И как в кинотеатре вижу волну и человека перед ней. Знаю, что я его знаю – и даже представить не могу, что должно быть внутри у того, кто пошел останавливать волны, чтобы они не рвали его мир, его страну. Я знаю, что этот человек был особенным – жрец, маг или как там у них называлось. И что обычные жители ему верили как себе: он справится с волнами, мы не верим пророчествам и предупреждениям. Короче, граждане, сохраняйте спокойствие, компетентные органы во всем разберутся.