Наступило молчание. За окном шумел ветер. Где-то внизу о стену колотились ставни. Морган сидел неподвижно. Парил в воздухе. А сверху солнечными брызгами изливалась благодать всех трех Богов. Призванная на его голову Арром. Дар метался по тракту.

«Арр, где же ты?»

– Знал, что поп нечистый, и молчал. Почему не сообщил нашим отрядам?

Глаза старика беспокойно забегали.

– Ваши редко появляются в наших краях. Хм… Платит он хорошо.

– А мне почему проговорился? Что ты вообще здесь делаешь?

– Погостить приехал. К племяннику. – Дедок опустил голову и принялся сосредоточенно выковыривать из ноздри козявку.

«Испугался за брата, услышав, что Краусхоффер в розыске», – понял Морган. А про племянника – правда.

«Как называется деревня, где живет твой брат?»

Старик вытащил палец из носа, нервно сглотнул.

– Арианда.

– Проводить?

– А? Чего? – Он задергался, пытаясь понять, что с ним произошло.

– До племянника, спрашиваю, проводить? – повторил Морган, вставая.

– Нет-нет! – Старик засучил руками, словно на него набросился осиный рой. – Сам. – Вскочил и вылетел за дверь.

Морган медленно подошел к окну. Спустя пару минут он увидел, как старик быстро-быстро семенит через двор. Он все же проводил дедка, внутренним зрением: вдруг кто-нибудь позарится на припозднившегося – и много знающего – прохожего. Потом развернул на столике карту и навис над ней, как коршун над добычей. Ни одной из упомянутых стариком деревень в Браголлаке не оказалось. Палец заскользил правее, пересек границу области. Холмы, леса, озера… Чудный край. Вот она, Арианда! И Димена, в пяти милях. Восток Гиадалии! Осколки мозаики поползли друг к другу: бесхозные врата… пропавшие воины… изуродованные трупы… Тойва… Цион… испорченные люди и недоделанные демоны, которые должны править миром как боги, и… полоумный фантазер, возомнивший себя властелином всего Сущего. С яркой вспышкой, словно меж ними пробежали молнии, кусочки воссоединились в единую картину, где каждый занял свое место.

«Но… как ты умудрился вселиться в чужое тело и откуда черпаешь Силу?»

Морган стиснул зубы и прижался лбом к окну, пытаясь охладить приступ яростного энтузиазма. Где эти бездельники? Дар известил, что ноги парней благополучно донесли их до кроватей. До своих, что примечательно. А Имандра… Морган чуть не выдавил болтающееся в раме стекло. Первое, что он сделает после того, как разделается с самозваным Князем Бездны, – раздобудет розги и надерет ей задницу. Он выскочил в коридор. Вытащить по очереди во двор и окатить ледяной водой из колодца. Воображение моментально явило протрезвевшие понурые лица товарищей. Нет. У них и так завтра будет чувство вины. А их поход-отпуск, похоже, подходит к концу. Пускай проспятся, насладятся последними спокойными часами. И бесшумно побежал по лестнице вниз, к двум огонькам, шаловливо переливающимся красно-оранжевыми узорами. Иштван никуда не денется со своего кладбища. Эту мысль перебила более тревожная: неужели с таким сильным Даром он не чувствует притворства сторожа? Можно ли вообще, не будучи целителем, определить степень нарушения зрения? Надо очень глубоко войти в Манну, прочувствовать глаз – там столько тонкостей. Вполне вероятно, Иштван этим не заморачивался, потому что поведение свыкшегося со слепотой сторожа выглядит натурально.

Задница сестры, обтянутая, пока еще, кожаными штанами, красовалась в отгороженном досками закутке под лестницей, среди ведер, швабр, лопат и прочих хозяйственных принадлежностей. Ангелочек под ней подрыгивал короткими ножками в приспущенных чулочках и что-то умоляюще бормотал. Подол юбки был задран аж до самых подмышек. Из неплотно прикрытой двери черного хода сквозило, но подогретые изнутри девушки не чувствовали ни холода, ни чужого присутствия; не заметили даже, что уютную темноту разрушил свет лампы. Морган подцепил Имандру за пояс и отшвырнул в сторону.

– Прошу прощения, мисс. – Он протянул девушке руку. – У моей сестры был тяжелый день.

Пухленькая белокурая крестьянка с визгом вскочила. Отвернулась, застегивая пуговицы на груди и одергивая платье. Когда Морган перекинул через плечо дезориентированную тушку сестры, смущение девушки сменилось хихиканьем, она потрусила за ним. Тушка сопротивлялась – колотила кулаками по спине и сплевывала злобные ругательства. Некоторые словосочетания Морган слышал впервые. Путь до комнаты не показался скучным никому. В ответ на пожелание спокойной ночи сгруженное на постель тело лягнуло Моргана пяткой и пожелало быть поиметым конем до селезенок. За пожеланием последовал удар в закрывающуюся дверь: судя по звуку, неудачная попытка метнуть кинжал.

Морган повернулся к девушке, оглядел ее в свете лампы. На Марго не похожа. Но почему бы и нет? Пригасить Дар, закрыться наглухо… Уснуть все равно не удастся. Да и должен же он познать постельные обычаи дикарей прежде, чем в его объятиях окажется самая прекрасная дикарка.

– Как тебя зовут?

– Милена. – Поигрывая всем телом, девушка облизнула полные губки. Открытый лиф платья из тонкой шерсти являл взгляду абсолютно все, что можно явить. А являть было что.

Пальцы Моргана скользнули по светлым волосам, прошлись по спине, остановились на талии, где тугой пояс юбки врезался в тело, и нащупали жировую складку, которой там быть рановато. Цветущим лугом девушка не пахла, от нее несло потом, желанием и пивом.

– Не боишься путешествовать одна, Милена? Вокруг столько опасностей. Колдуны могут навести порчу.

Милена рассмеялась:

– Оно вам надо? Я не путешествую, я работаю здесь прачкой. Моя смена закончилась, но я немного задержалась. Домой идти поздно. – На ее щеках появились очаровательные ямочки. – У тебя забавная сестра.

Морган вернул ей улыбку. Обнял за плечи и плавно развернул в сторону своей комнаты.

Несмотря на бурно проведенную ночь, Морган проснулся раньше своей похмельной команды; успел помыться и побриться, отвести Милену в деревню. И когда вернулся, уловил лишь сонное шевеление, двое самых нужных ему людей все еще дрыхли. Комната сестры так и осталась незапертой, а она сама лежала кверху задницей, без штанов, но в сапогах. Соревнования по блеванию состоялись, и победил в них один-единственный участник. Стараясь не ступать в засохшие лужицы, Морган подошел к постели и проорал: