Вода поднялась очень высоко. Они не умел плавать и утонул.

– Ну слава богу, – сказал тут пёс и облегчённо вздохнул.

Старушка добралась до берега, пошла по тропинке, поблагодарила деревянных людей, которые ей помогли, потом вылезла на землю и побежала домой.

С тех пор жила она припеваючи – ведь у неё теперь была волшебная лопаточка.

Старушка пекла вкусные колобки, продавала их на базаре, а на деньги покупала всё, что ей было нужно.

Она, как вы знаете, и раньше-то была весела, а теперь стала ещё веселее.

– Хорошо наврала бабка, – удовлетворённо сказал Васька, лишь только я замолчала.

– Да что ты заладил, кот! – возмутилась дочь. – «Наврала, наврала»! Сказка вовсе не об этом!

– А я люблю сказки, где врут, – сказал кот, мечтательно развалясь. – Впрочем, во всех сказках врут. Без вранья нельзя. Без него и сказка-то не сказка, без него даже скучно и слушать. Помнишь, Павлик, когда мы ездили в деревню, там все вечером на лавочке расселись и стали сказки рассказывать. Вот была одна сказка. Как старик, чтобы не отдавать денег, всем врал. Это самая лучшая сказка, какую я когда-либо слышал! Красота, а не сказка!

– Что это за сказка такая? – спросила дочь. – Меня тогда не было, что ли?

– И я её не слыхал, – сказал Ральф и посмотрел на меня застенчиво и умильно.

Он сидел ссутулившись, опираясь на крупные передние лапы и свесив уши, а уши у него были покрыты длинной шерстью и висели по бокам его… морды – нет, про его лицо никак нельзя было сказать «морда», – по бокам его прекрасного лица как самые красивые шёлковые кудри. Он у нас очень породистый: голубой лаверак – это такая редкая порода.

– Насколько мне помнится, – сказала я, – это была сказка про блинную тучу? Ну что же, хорошо. Итак,

Жил-был старик. Пошёл он однажды в лес, срубил сухую ёлку с большим дуплом, повалил её и видит – в дупле что-то блеснуло.

Клад! Сундучок с деньгами.

Он треснул от удара топора, и деньги рассыпались.

Старик был умён и задумался. Клад, конечно, дело хорошее, но вот беда – жена-то у него болтлива: как утром рот отворит, так до вечера и не затворяет. Уж она не удержится, обязательно разнесёт новость по деревне; дойдёт слух до злого барина, отберёт он всё золото себе. Как быть?

Думал старик, думал и придумал.

Стал он делать странные вещи. Поймал зайца, сунул в рыбачью сеть и опустил в речку у берега. Наловил рыбы и раскидал по кустам. Напёк разных блинов-пирогов – старуха его так долго болтала с соседками на улице, что у него вполне хватило на это времени, – унёс в лес и разбросал по деревьям. А сделав всё это, пошёл звать старуху по грибы.

– Пойдём, – говорит, – в лес. Сегодня день такой особенный, счастливый.

Пришли к реке.

– Надо бы посмотреть, не попался ли в сети заяц, – говорит старик.

– Да что ты, старый, – отвечает старуха, – зайцы небось в лесу родятся, а в реке не водятся.

Глядит – а в сетях заяц. Удивляется старуха.

– То ли ещё будет, – говорит старик, – сегодня день особенный, счастливый, в такой день всё может быть. Пойдём половим рыбку.

И поворотил в лес.

– Да что ты, старый, – опять корит его старуха. – Ведь в реке рыба родится, в лесу не водится.

А муж её уже по кустам рыбу собирает.

Вы уже догадались, зачем он всё это делает? Нет ещё?

Идут они дальше. И тут старуха так прямо и застыла на месте: перед нею поляна, на поляне берёза, а на ветвях её блины висят, качаются.

– А это, – объясняет ей старик, – блинная туча с рассвету летела, о берёзу задела, билась-колотилась, с краю окрошилась.

Только старуха успела блины с берёзы собрать, глядит – на ёлке цветут ватрушки! А на осине – пирожки!

Старик опять объяснил ей, что блинная да ватрушная тучи с рассвету летели, о деревья задели и обсыпались по краям. Наконец дошли до той самой сухой ёлки, которую срубил дед. Сунул он руку в дупло, а там золото, – в такой день, особенный, счастливый, всё может быть!

И случилось так, что в это время где-то в лесу упало дерево и прищемило медведю лапу. Он и взревел на весь лес.