В данном семейном эпизоде обязанностью матери было проследить за самой собой, разобраться в своих чувствах (уж не завидую ли я?) до того, как пришла домой. Самой ей нужно было в себе разобраться, са­мой, не ожидая выговора и наставлений. Нельзя с такой неопрятностью в душе подходить к детям.

В семейной жизни разного рода нравственные коллизии возникают непрерывно, все время идет здесь нравственная работа — на каждом шагу.

Знаете ли вы, что значит потерять ключ от квар­тиры? Какая это тоска — ждать, пока кто-нибудь из своих придет и отопрет. А если тебе при этом че­тырнадцать, и ты прибежал домой, чтобы схватить коньки и бежать на каток, и тебя ждут ребята, и де­вочка... Словом, Коля был в бешенстве, когда, прим­чавшись домой, обнаружил, что ключа в кармане нет. Когда пришли Мать и Леночка, он сидел на лестничной ступеньке и был чернее тучи.

— Ты бы получше посмотрел в портфеле,— ска­зала Мать, когда они вошли в квартиру.

— Я никогда не кладу его в портфель,— кратко ответил Коля.— Ленка!

Лена молчала.

— Ленка!!

— Что?— ответила Лена тихо и обреченно.

— Только, пожалуйста, не кричи на нее,— по­спешно вставила Мать.— Ты же видишь, она вся сжалась.

— Вот то-то и оно. Знает кошка, чье мясо...— И вовсе уже свирепо: — Где ключи?!

— Я не...

Я тебя не спрашиваю, брала ты или не брала, я спрашиваю: где ключи, куда дела?

— Честное пио... пио....— голос Лены совсем угас, было видно, как она побелела.

— Гони ключи!— заорал Коля.

— Но почему, Коленька...— начала Мать.

— Я уже несколько раз так вот их искал, ока­зывается, она бегала их девчонкам показывать.

Лена молчала. Действительно, неделю назад она бегала во двор с ключами показывать висящий на кольце крошечный компас. Но на этот раз она ни­каких ключей не брала.

— Вот мое честное слово...— сказала она, на­конец, срывающимся голосом.

— Ну, если Лена говорит, что не брала, зна­чит, не брала,— сказал входя Отец.— И все в по­рядке.

— А где мои ключи?! — завопил Коля.

— Почему ты думаешь, что их взяла Лена?

— Да больше некому!

Мальчику и в голову не приходило, что он нару­шает один из величайших принципов, созданных человечеством, основу любого правосудия, нравствен­ного и юридического,— принцип презумпции не­виновности.

Это юридический принцип, но его необходимо распространить на всю нашу повседневную жизнь. Человек в глазах закона невиновен до тех пор, пока в законном порядке не будет доказана его вина. Или еще лучше: если вина не доказана, тем самым доказана невиновность. Непонимание этого принципа или пренебрежение им может привести не только к большим неприятностям — к настоящей беде. В том-то все и дело, что доказать свою невиновность человек (если только у него нет прямого алиби) вообще не в состоянии: как доказать (попробуйте!), что ты чего-то неделал, чего-то неговорил? То, чего не было, не оставляет следов, и свидетелей тому, чего не было, не бывает.

Как могла бы бедная Леночка доказать, что небрала ключей?

Принцип презумпции невиновности в жизни не­обходим особенно потому, что нам, Как это ни странно, свойственна подозрительность. Да, это давно заме­чено. Если, предположим, у нас пропала какая-нибудь вещь, нам начинает казаться, будто кто-то ее нарочно спрятал или даже украл (и как же неловко стано­вится нам, когда найдена пропажа, которая вовсе и не пропадала!). Когда происходит несчастье, все тотчас начинают подозревать преступление, пожар видится поджогом.

Презумпция невиновности — величайшее завое­вание человеческой мысли, результат работы лучших умов. Принцип этот, повторю, юридический, но мо­жет толковаться шире и в таком, уже нравственном, толковании должен лечь в основу наших отношений друг с другом. Деловые отношения, узы товарище­ства, любовь, дружба — и уж, конечно, семейные связи должны быть пронизаны этим принципом. Из принципа презумпции невиновности вытекает ряд положений, обязательных для юриста и необхо­димых в нашей простой жизни. Закон требует, чтобы доказательства вины были несомненны,, «обвини­тельный приговор не может быть основан на пред­положениях». И еще: если в ходе расследования воз­никли неустранимые противоречия, сомнения, они всегда толкуются в пользу обвиняемого. И еще: «бре­мя доказывания», то есть необходимость доказывать вину, лежит на обвинителе — такого положения, что­бы человеку приходилось бы доказывать свою не­виновность, быть не может.

«Если вина не доказана, тем самым доказана не­ виновность».Если бы Отелло (и все несчастные ревнивцы на свете) придерживался этого принципа, не погибла бы ни в чем не повинная Дездемона. Ведь подозрительность — она как наваждение, она поражает мозг и слепит глаза, ведет предатель­ский отбор, искажает жизнь. Помните, Отелло, как в бреду, спрашивает Дездемону: «Кто ты?» Она от­вечает: «Твоя супруга. Тебе и долгу верная жена» — это чистая правда, но ему каждое слово кажется ложью. Бедная благородная Дездемона, она попалась как раз в ту самую ловушку, когда невиновный не в силах доказать, что не виноват. И умирает в созна­нии своего бессилия.