Шрифт:
же точки возобновляется сигнал, из-за чего создаётся иллюзия, что она закрыла глаза на
одном месте и проснулась там же| :но и это ещё не всё| :как-никак я обладаю большей
чуткостью, чем все ваши аппараты вместе взятые| :там, куда забралась вика, я не считываю
присутствия других людей, кроме неё| :иными словами, в лабиринте она была одна, и
вырубил её не человек| :и не что-либо органической природы| :на неё воздействовал какой-то
механизм| :там, у входа в лабиринт установлена долбанная железяка| :система-привратник,
запрограммированная на то, чтобы не пускать гостей дальше порога, плюс стирать их жалкие
воспоминания о существовании подземелья| :не исключено, конечно, что я ошибаюсь, гыг|
:давай на что-нибудь поспорим~ :может быть, эта находка хоть как-то утешит вас в свете
того, что карельская трещина заросла| :но даже если я глюканула, и в анонниеми ничего нет,
всегда остаётся петербургская полость| :надеюсь, вы поселите меня в астории| :и чтобы
каждое утро эти маленькие шоколадки у меня на крышке| :куда же вы без моего
супермозга~ :поцелуйчики| :всегда ваша, киборг-сима| :конец сеанса связи_
Борис открыл глаза, но ничего не увидел.
По холоду от земли и свойствам воздуха он догадался, что находится в лесу. В ночном
лесу. Постепенно глаза начали привыкать, и объекты выступили из темноты – стволы,
кругом одни стволы. Борис лежал прямо на земле. Но тело соприкасалось с её поверхностью
особенным образом. Тут он осознал, что на нём вовсе нет одежды. Даже трусов. Даже
носков. Борис вспомнил, как бежал от Габи и, получив тяжелым предметом по голове,
потерял сознание. Очевидно, затем его привезли в лес, раздели догола и бросили одного. На
всякий случай он прислушался, нет ли кто-нибудь рядом. Тишина. В этот поздний час даже
сам лес безмолвствовал.
На его беду вернулись все физические ощущения, и Борис разом почувствовал и холод, и
сырость, и уколы еловых иголок в кожу, и острия камешков, и укусы насекомых, комаров,
муравьёв, и щекотку чего-то, ползущего по его ноге, и пустоту в желудке. На этом фоне боль
от удара почти не ощущалась. Он ещё раз прислушался, на этот раз к собственному телу – не
нанесли ли обидчики другой вред, но никакой внутренней боли не почувствовал. Видимо,
они его ограбили и бросили здесь.
Он встал, яростно отряхнулся, елозя руками по коже, сбрасывая с себя какую-то шелуху.
Сделал шаг и чуть не упал. Шишка впилась ему в обнажённую, нежную ступню, и, неловко
переступив, Борис угодил пяткой во что-то острое и твёрдое. В городах он почти не ходил
пешком, водил автомобиль, мог позволить себе самую дорогую и комфортную обувь, две
пары даже сделали на заказ в Италии – к чему Борис точно не был готов, так это ходить
босиком в ночном лесу.
Неожиданно он осознал, что не имеет ни малейшего представления, где находится. Лес
везде один и тот же, тем более – тёмный. И куда идти? Ни огонька от фонаря, ни проблеска
человеческого жилья – ничего такого сквозь деревья не проглядывало. Борис никогда и не
видел настоящей ночи. В Москве, прочих крупных городах ночное небо другое, а здесь –
строгое, первобытное. Ничто вокруг не собиралось ему помогать и подсказывать путь. Он
191
даже не был уверен, что это лес в районе дома отдыха, может быть, его успели завезти в
дальние края.
Накатили волной злоба и одновременно отчаяние. Это не были внутренне проговорённые
чувства, скорее – инстинктивные. Выпучив глаза из-за темноты, Борис крикнул – «А-у!».
Правда, как-то неуверенно. Сам себя приглушая. В следующий раз заорал громче – «Э-э-э-э-
й!», вложив уже в крик всё своё раздражение, но никто, конечно, не отозвался. Только что-то
маленькое, птица или животное, шарахнулось в кустах неподалёку и тут же затихло. Борис
ещё долго вслушивался в образовавшуюся затем тишину, не зная, кричать снова или нет. В
конце концов он решил, что это бессмысленно.
Внутри заклокотала ненависть, на этот раз конкретная – к обидчикам. Он мгновенно
представил, как Габи сговорилась с кем-то ограбить его, как они пасли Бориса всё это время,
наверняка к этому моменту обчистили уже его коттедж. А он ей поверил, они даже спали