На фотографии в газете Камилла Дюваль выглядела красивой темноволосой девушкой с ямочками на щеках. Я положил газету со снимком на стол прямо перед комиссаром.

– Камилла пропала в ночь на двадцать седьмое апреля. И знаете, эта дата мне кое-что напомнила. Когда я заходил в офис Монтесье – это был день, когда он отправил сына в клинику, – то в его кабинете обратил внимание на цветной снимок в рамке: лучезарно улыбающийся мужчина в цвете лет, внизу – подпись: «В день вашего дня рождения с наилучшими пожеланиями. Член Национального совета Федерального собрания Луи Круа. 26 апреля… года». Понимаете? 26 апреля у милейшего Роже Монтесье – день рождения…

Бедняга комиссар Танде нервно затушил окурок и тут же закурил новую сигарету. Разумеется, он уже представлял, что ему вскоре предстоит, и заранее сам себе не завидовал: предъявлять богатенькому буратино по имени Роже Монтесье, другу члена Федерального собрания, обвинение в убийстве, основанное только на логических измышлениях Алена Муар-Петрухина из Москвы – удовольствие ниже среднего. А куда деваться?

Я продолжал:

– Вот и представьте, комиссар, как весело Монтесье справлял с приятелем Бенини свой день рождения двадцать шестого апреля сего года в каком-нибудь роскошном женевском ресторане. Затем они рванули в Версуа, а сразу по прибытии, среди ночи, Монтесье вдруг принялся разбивать дивную клумбу с розами прямо перед входом в дом. Догадайтесь, что могло произойти в промежутке между отъездом из Женевы и разбивкой клумбы?

– Вы думаете… – откашлявшись, хрипло проговорил Танде и умолк, лихорадочно смоля сигарету.

– Я думаю то, что сказал, едва войдя в ваш кабинет: Роже Монтесье при участии Пьера Бенини закопал перед своим домом труп Камиллы Дюваль и срочно устроил на этом месте клумбу.

Танде глубоко вздохнул. Мне стало его жаль, я даже постарался говорить мягким, приятным голосом.

– Все ясно как день, комиссар: старые приятели Монтесье и Бенини ночью выезжают из Женевы в Версуа. Оба сильно выпили, гонят от души. Неожиданно в районе Шамбези на дорогу выскакивает Камилла. Монтесье не успевает затормозить и сбивает девушку. Чтобы скрыть преступление, приятели грузят тело в машину и по приезде в Версуа закапывают прямо перед домом, представив все так, словно посадили клумбу по случаю дня рождения хозяина дома. Той же ночью Монтесье мог отправиться в собственную оранжерею за саженцами роз – всем известно, что в магазинах Монтесье торгуют всевозможной рассадой. Особо хочу подчеркнуть, что все это происходило при участии обоих приятелей. Во-первых, за рулем, когда сбили Камиллу, был Монтесье, иначе труп зарыли бы не в Версуа, а в Танси. Но Бенини участвовал в этом преступлении, иначе ничем не объяснить то, что он похитил Ольгу, которая, видимо, нашла в вещах Шарлотты какую-то записку, не поняла ее опасности и процитировала при Бенини.

– Но почему вы решили, что труп – именно под клумбой роз? – упавшим голосом спросил Танде.

– Логика, комиссар. Вдруг вспоминаются прошлые разговоры, отдельные слова и замечания. Шарль в разговоре со мной между делом обронил по поводу клумбы: дескать, отец разбил ее ни с того ни с сего, начал работать «чуть ли не с ночи» после своего дня рождения.

Но Шарль вряд ли рано просыпается. В отличие от частенько остававшейся у него на ночь Шарлотты, которой ведь нужно было успеть вернуться домой до того, как поднимется мать. Я думаю, скорей всего, это Шарлотта проснулась ночью от шума и увидела из окна, как Монтесье и Бенини прозаически закапывают труп, а потом разбивают на этом месте клумбу. Умная девочка никому ничего не сказала, лишь обронила при Шарле пару слов по поводу ранних садоводческих работ его отца. Недаром ведь у нее оказались старые номера газеты именно со статьями об исчезновении Камиллы! Шарлотта понимала, что Монтесье – страшный человек; этот страх ее возбуждал, и она влюбилась в него. Монтесье почувствовал пристальное внимание Шарлотты, и это его, бьюсь об заклад, нервировало – ведь наверняка ему было известно о том, что девчонка часто остается у Шарля на ночь, а значит, могла все видеть, ведь комната Шарля как раз над клумбой. В какой-то момент Роже догадался, что Шарлотта влюблена в него. Когда же она спела на балконе Жосье песню – «о тайнах, сокрытых в земле, но известных на небесах», он вполне осознал намек-угрозу и решил подыграть маленькой влюбленной ведьмочке. Он играл с ней в теннис, шутил, очаровывал и, наконец, пригласил прокатиться на яхте при луне. Посреди озера ему только и оставалось, что толкнуть опасную подругу в ледяную воду.

– А Жосье? Выходит, он тоже что-то знал?

Приятно было видеть, что комиссар постепенно приходит в себя, принимая серьезный и сосредоточенный вид.

– Вряд ли знал, скорее, догадывался. Во время нашей с ним беседы неожиданный сбой произошел именно тогда, когда я спросил, о чем пела Шарлотта. Видимо, смысл этой песни внезапно стал ему ясен. Он прочел статью в старой газете, возможно, и Шарлотта на что-то ему намекала – об этом мы уже никогда не узнаем. Но факт остается фактом: Монтесье стал невольным убийцей Камиллы Дюваль, об этом стало известно Шарлотте, и глупый ребенок пошел на шантаж, требуя за молчание любовь. Вот тут уже Монтесье сознательно совершил хладнокровное преступление. Когда угроза разоблачения повторилась – теперь уже со стороны русской девушки, – Монтесье наверняка был готов «убрать» и ее, а Бенини впал в панику и под каким-то предлогом поспешил увезти ее к себе в Танси. Дело в том, что Бенини – классический трус. Наверняка он толком не знал, что предпринять, но и просто убить человека не смог. Лучшим выходом из ситуации ему показалось отправить Ольгу куда подальше – в Россию, предварительно пригрозив расправой в случае, если она скажет кому-либо не то что следует.

– А Жосье, неторопливо все обдумав, решил сам расправиться с убийцей своей дочери, но лишь стал очередной жертвой, – продолжил ход моих рассуждений комиссар, окончательно приходя в себя. – Но согласитесь, улик у нас абсолютно нет, одни догадки. Этому мерзавцу Монтесье невероятно везло: никто не видел, как он с Шарлоттой отправился плавать на чужой яхте, никто не видел, как к нему явился Жосье и как потом он выгружал его труп на кладбище. Ну а то, как они с Бенини зарывали труп Камиллы, некому было наблюдать, кроме Шарлотты, – слуги не живут в доме.

– Что ни говори, а Шарлоттины сны оказались пророческими, – брякнул я и тут же пожалел об этом.

Залепите мне рот пластырем!

Танде удивленно округлил брови и уже открыл было рот, чтобы задать вопрос, как спасительно зазвенел телефон на его столе. Он торопливо поднял трубку, коротко ответил, а когда вновь поднял на меня глаза, я поспешил увести разговор от темы снов.

– Комиссар, нужно немедленно раскопать клумбу Монтесье.

Боже мой, какой у него сделался суровый вид!

– Как вы себе это представляете? Монтесье – влиятельный человек, а у нас, как я уже отметил, нет ни одной улики, кроме этих старых газет. Что я скажу прокурору?

– Изложите ему нашу версию.

– Он рассмеется мне в лицо.

– Тогда давайте раскопаем клумбу, не ставя в известность хозяина и прокуратуру. Ведь дом пуст, а Монтесье – в Женеве.

Танде вытаращил на меня глаза:

– Ален, Швейцария – страна законопослушных граждан. Мы чтим закон и не лазаем по чужим садам.