На другой день Лесник тоже был допрошен Фуфачевым по известному факту. Ему Лесник сообщил примерно то же, что вчера рассказывал Юрий Андреевич.

Еще через два дня Голдобеевы были письменно уведом­лены следователем Фуфачевым, что расследование по уго­ловному делу, возбужденному по факту похищения Голдо­беева Михаила Геннадиевича им прекращено по уже извес­тным читателю основаниям. Одновременно он сообщал, что при несогласии с его решением они могут его обжало­вать прокурору города в течение пяти дней со дня получе­ния настоящего уведомления, но Голдобеевы его решение не стали обжаловать, так как отнеслись к нему с безразли­чием.

Через завгара Голдобеев вновь пригласил Жигана к себе в кабинет. Когда тот пришел к нему, он, поздоровав­шись с ним, поинтересовался:

— Николай Сергеевич, что-то наш общий знакомый Лесник изъявил желание встретиться и побеседовать с то­бой. Ты не знаешь, на какую тему будет разговор?

— Не в курсе дела.

— Ты поедешь к нему или нет?

— Конечно, поеду.

— Сам поедешь, или мне тебя проводить?

— Конечно один.

— Тогда бери Василия Филипповича и на его машине отправляйся.

Лесник Жигана принял в своем кабинете один, поздо­ровался и, пожав руку, дружелюбно сказал:

— Со всех сторон одни, другие свояки говорят мне о Жигане, а я его ни разу не видел. Теперь хоть буду знать, кто ты есть такой — предлагая Жигану присесть в кресло и сразу переходя на «ты», поинтересовался Лесник:

— Ты не знаешь, зачем я тебя пригласил к себе?

— Скажете, небось!

— У тебя по жизни ко мне претензии есть?

— Нет!

— А вот у меня к тебе появились!

— Какие?

— Я тебе не кум, не сват и не брат. Так я говорю?

— Так!

— А если так, то какое ты имел право не только упоми­нать обо мне Голдобееву, но и рекомендовать ему восполь­зоваться моей помощью для спасения его внука?

— Я не должен был так поступать, — признавая свою вину, но ничуть не раскаиваясь в своем поступке, согласил­ся Жиган.

— Почему же ты так поступил?

— Я очень уважаю их семью и готов был помочь им чем угодно. Но что я мог? Только посоветовать обратиться к человеку, действительно могущему оказать им помощь.

— Сейчас трудно найти человека, который бескорыст­но будет что-нибудь делать для другого. Я помог твоему Голдобееву, не допустил совершения беды и трагедии. Ты, без­условно, это знаешь...

— Знаю! — подтвердил Жиган.

— Но я из-за тебя был вынужден нарушить закон и под­ставить себя под удар. Если бы ты не подсказал Голдобееву обратиться ко мне, то мое спокойствие не было бы наруше­но. Так как ты подвел меня под монастырь, то я имею за­конное право узнать у тебя, почему ты так поступил и чем при этом руководствовался?

— Закурить можно?

— Нельзя! Я уже пожилой человек, и мне врачи не ре­комендуют не только курить, но даже дышать сигаретным дымом.

— Усек! — пряча пачку сигарет в карман пиджака, от­казываясь от своего первоначального намерения, произнес Жиган.

— Если желаешь пропустить за воротничок, то я рас­поряжусь, и тебе быстро сварганят стол. Да и я с тобой не откажусь стопку пропустить, — не очень настойчиво пред­ложил Лесник.

— Пить не хочется!

— Даже от очень хорошего коньяка откажешься?

— Даже от него.

— Было бы предложено, — отказываясь от дальнейших уговоров гостя, заметил Лесник. — Ты вообще не пьешь? Завязал?

— Нет, просто сегодня должен с напарником выезжать на линию.

— Понятно. Расскажи мне о себе, как познакомился с Голдобеевым и чем он тебя так приворожил.

Вздохнув, Жиган произнес:

— Не хочется душу бередить.

— Что поделаешь, придется. Не я тебя, а ты меня пер­вый зацепил и потревожил. Теперь вот я хочу выяснить, какие факторы принудили тебя засветить свояка, оправды­вают они твой поступок или нет.

Понимая законность требований Лесника, Жиган при­ступил к своему рассказу. Его воспоминания начались с того момента, как он, освободившись из НТК под ласко­вым названием «Гандзя», не имея средств к существованию, вынужден был продавать себя на базаре. Как ему повезло перекантоваться зиму у одной чувихи и как зайцем потом через всю страну добирался до родных мест. Он рассказал Леснику, какое бескорыстие и внимание проявил к нему Голдобеев, как попал под влияние Туляка, какая началась разборка из-за противоположности интересов семьи Юрия Андреевича и банды рэкетиров. Сколько мук ему пришлось из-за этого перенести. Как Голдобеевы постоянно беско­рыстно поддерживали его и выручали из беды, что, в ко­нечном итоге, дало ему возможность не только не упасть, не сломиться, устоять на ногах, но и обрести семейное счастье, найти свое место в жизни.