Шрифт:
— Вера Филипповна, Федор Тимофеевич дома?
— Нет...
— А где же он?
— Не знаю. Как с вами две недели назад улетел в Германию, так после этого не появлялся.
— Разве сегодня он дома не ночевал?
— Нет!
— А где же он?
— Понятия не имею. Я у вас хотела узнать, — с нескрываемой тревогой в голосе призналась она.
Буквально через несколько минут после телефонного разговора Вера Филипповна сама позвонила Стокозу, так как ей только что сообщили из городской больницы, что ее муж, Лукьянов Федор Тимофеевич, в тяжелом состоянии лежит в девятой палате хирургического отделения. Получив от жены Тюремщика сообщение, Стокоз немедленно вызвал Варшавянина и отправился с ним в больницу, захватив с собой Веру Филипповну.
Воспользовавшись своими знакомствами с руководством больницы, уже через несколько минут после приезда, облаченные в белоснежные халаты, Стокоз и жена пострадавшего получили право на кратковременное свидание с ним в палате.
Лежа на койке, превозмогая боль и тяжело вздыхая, Тюремщик рассказывал:
— Как вы отпустили меня, Сергей Викторович, домой, я пошел к себе. А на улице, уже недалеко от дома, меня захватили парни Луки. Посадили меня в машину и отвезли в подвал пивбара. Там со мной пожелал встретиться и «поговорить» сам Лука.
— Зачем ты ему понадобился? Чего ему от тебя надо было? —обеспокоено спросил больного Стокоз.
— Интересовался, кто убил Тракториста.
— А ты ему что сказал?
— Я говорю, что, дескать, впервые от него слышу, что Тракториста убили. Ну, а уж кто это смог его ухандокать, я и подавно не знаю. Ну, правда же! Откуда мне знать, если мы с вами в это время были далеко отсюда? Так ведь?
— Конечно!
— Мой ответ Луке не понравился, и он приказал своим парням бить и пытать меня, требовал, чтобы я сказал ему, кто убил его друга. Заставлял, дурак, признаться втом, чего я и знать не знаю. Мало того, что они мою морду в жопу превратили, так еще, гады, сломали мне четыре ребра.
— Почему они, сволочи, вздумали пытать именно тебя, а не кого-нибудь другого?
— Откуда ж я знаю, Сергей Викторович? Правда, Лука предполагает, что это вы виноваты в гибели Тракториста.
— Он что, прямо вот так тебе и сказал о своем подозрении?
— Да. Признайся, говорит, что Стокоз нанял кого-то прикончить Тракториста, и мы, говорит, тебя не будем мучить и отпустим за милую душу.
— И что ты сделал?
— А в чем же мне признаваться, если я в этой химии ни копья не секу. Я ж ничего не знаю!
— Верно рассуждаешь, — довольно произнес Стокоз. — Тебя менты допрашивали?
— А как же!
— И что ты им рассказал? Говорил о парнях Луки?
— Ну что вы, Сергей Викторович! Ни слова из того, что вам сейчас сообщил, я и не пискнул. Сказал им, дескать, не знаю, кто и за что меня избил.
— Правильно поступил. Я с Лукой сам разберусь, с чего это вдруг он вздумал катить на меня бочку.
— Мне бы только подняться и на ноги встать. Я ему, гаду, и сам костыли переломаю.
— Кончай храбриться. Должен понимать, что мы имеем дело с мафией. Терпи и будешь жить. Тебя они больше не посмеют трогать. Ты еще должен богу молиться, что остался жив. Они могли тебе и башку открутить... на всякий случай.
— Могли, — ощупывая руками забинтованную голову, согласился с ним Тюремщик.
— А сюда ты как попал?
— Да ведь нужного им признания они так от меня и не добились. Убедились, что я действительно ничего не знаю по интересующим их вопросам. Ну вот, Лука и приказал своим подручным отвезти меня к больнице и выбросить тут. Думаю, он наперед, гад, знал, что я его ментам не выдам.
— Выходит, он тебя пожалел?
— В гробу я видал такую его жалость! Гад ползучий, ни за что, ни про что переломал мне ребра, морду расквасил, а потом пожалел как собаку. Я ему, козлу вонючему, все это еще припомню, гадом быть! Тоже будет, как я, кровью харкать!
Довольный результатом состоявшейся беседы, Стокоз решил оставить супругов Лукьяновых в палате одних. Он вручил жене Тюремщика пачку купюр по десять тысяч рублей и сказал:
— Это вам, Вера Филипповна, на первое время для ухода и угощения Федора Тимофеевича. Вы оставайтесь здесь, а мне надо ехать разбираться с Лукой, чтобы он прекратил калечить моих людей. Если ему что-то надо от меня, пускай со мной и говорит, так ведь?
— Вы уж там будьте поосторожнее с ним, — посочувствовала ему Вера Филипповна, благодарная за материальную поддержку.
Пожав руку Тюремщику и простившись с его женой, Стокоз покинул палату.
Выйдя на территорию больничного двора, Стокоз присел на первую попавшуюся скамью. Ему нужно было как можно скорее обдумать полученную от Тюремщика информацию и принять правильное решение по своим дальнейшим действиям.
«Значит, Лука со своими парнями ищет виновника убийства Тракториста и подозревает в этом меня. Его проверка пошла по ложному пути. Это хорошо. Ну, а если ему вместо Тюремщика повезет выхватить Варшавянина, который в курсе моих переговоров с Харитоном? Ведь он под такой пыткой, как вчера они учинили Тюремщику, безусловно выдаст меня. — От таких невеселых мыслей и возможных неприятных для себя последствий Стокоз даже вспотел. —Что же делать? Какие нужно предпринять срочные меры, чтобы не дать Луке разоблачить меня?..»