— Надо любой ценой отсюда вывезти людей и нашу технику…

Состав уже подошел к перрону, но, не останавливаясь, прямехонько вкатился в тупик на запасные пути. Тотчас с криком и воем бросились к поезду отрядники Грымжи. С поездом никто не приехал, кроме нескольких кондукторов, и большинство теплушек было запломбировано. Предчувствуя легкую добычу, Грымжа самолично сорвал пломбу с почтового вагона, вскарабкался по широким ступенькам. Он недолго оставался в вагоне и минуты через две появился в тамбуре с лицом, искаженным злобой.

— Срывай отовсюду бломбы! — хрипло закричал он. — Нет ли тут какого подвоха?

Дружинники бросились к теплушкам. Загрохотали отодвигаемые двери, ходуном заходили сплетенные из веревок стремянки. У каждого вагона слышался раздраженный сердитый рев недовольной грымжинской вольницы: вагоны были пусты. Это-то и считал Грымжа чьим-то невыносимым подвохом.

Дружинники побежали к паровозу. Грымжа отчитывал машиниста. Размахивая стеком, он порывался ударить по лицу усталого старого человека с почерневшими от копоти и дыма седоватыми баками.

— Кто велел сюда подавать пустопорожний состав, — кричал Грымжа, — да еще и бломбировать его, словно для смеху? А мы слышали, будто золото должны были с поездом везти. Не украли ли вы его дорогой?

Он погрозил кулаком машинисту и, сердито сплюнув, пошел к вокзальному помещению. За ним потянулись разозленные отрядники, и возле поезда не осталось никого, кроме машиниста и кондукторов, со злобой глядевших вслед Грымже.

— Наше время приспело, — сказал Быков, ухватив за рукав Тентенникова, и жарко зашептал ему в самое ухо: — Если теперь поезд провороним — погибли мы, да и только!

Тентенников недоверчиво уставился на него.

— Сейчас они обозлены и бросили поезд. Но если состав простоит здесь еще несколько часов, он обязательно намозолит им глаза, и они тогда отправят его на другую станцию. Пока же это имущество, как говорится, бесхозное. Вот и надо нам немедля прибрать его к рукам.

— Толково придумано. Мне твой план по сердцу… Только с чего же начать?

— Начать придется с разговора с машинистом. Ты подожди меня здесь, а я пойду к паровозу.

Тентенников ждал недолго. Минут через двадцать вернулся Быков, улыбающийся, веселый.

— Ну как? — спросил Тентенников, всегда завидовавший умению Быкова сразу расположить к себе незнакомых людей после первой же короткой беседы, хотя, по правде говоря, и сам он легко и быстро завязывал новые знакомства.

— Великолепно! — ответил Быков. — Они соглашаются доставить отряд в Воронеж. Только ждать долго не будут: через три часа надо погрузиться.

— Не успеем.

— Ваня поможет.

— Я не подведу, — вмешался в разговор Ваня, не спускавший глаз с названого отца.

— Тебе вот какое задание. Пойдешь сейчас к паровозу и подружишься с машинистом!

— Мы с ним дружить будем, — ответил Ваня, сплевывая сквозь зубы и растирая плевок сапогом, совсем так, как сделал недавно Грымжа.

— У Грымжи научился? — спросил Быков.

— У Грымжи, — простодушно признался Ваня.

— Ты эту привычку брось, если не хочешь со мной поссориться. Так старые полицейские сплевывали да сморкались, а тебе подобная привычка не пристала.

— Как хочешь, — без обычной строптивости сказал Ваня. — Если нельзя плевать — не буду.

— Вот и хорошо! Стало быть, подружишься с машинистом и от него ни на шаг. Если же Грымжа станет отбивать состав и угонит его со станции, ты подслушай, куда его угоняют, спрыгни с паровоза и жди нас на вокзале. Понятно?

— Больше половины понятно, а остальное все я и сам соображу. Не подведу вас, в случае чего — на коне прискачу…

— Вот и соображай! А мы постараемся поскорей вернуться.

Ваня пошел к паровозу. Тентенников и Быков бросились к автомобилю.

— Прямо захолонуло, — признался Тентенников, взявшись: за баранку. — Я вдруг подумал, что автомобиль-то угнать могли, пока мы с тобой тут прохаживались.

— Они, на наше счастье, управиться с машиной не могут, а то, конечно, угнали бы. А пока что — у них только самые простые инструменты на вооружении: револьвер, да штопор, да отмычка…

Снова мелькнули улицы Эмска. За городским садом играли в лапту мальчишки. Тентенников с завистью поглядел на них и, вздохнув, тихо промолвил:

— Эх, задрать бы штаны до колена да с ними в лапту! Я сызмала большой был удачник в мальчишеских развлечениях. Весной, бывало, в сильные ветры, как цвет с груш облетает, мы домой и ночевать не приходили.