неблагоразумно пошли. Меня неприятно удивило то, что она приблизилась прямо к

обрывам, о чём наличествовало полёгшая под брюхом существа сочная трава и

голубоватая слизь. Прислушался. Кровь быстрее побежала по венам, все чувства

обостряются, из глубины души выползает некая древняя непонятная сила, будоражащая

сознание. Вновь множество запахов обволакивают меня. Пахнет мятой, свежестью

лимонника, горечью бессмертника, мёдом диких пчёл, навозом копытных и ... я вздрогнул

от отвращения. Ветер донёс до моих ноздрей гнилостный, смрадный запах смерти. Кто

скажет, что смерть не пахнет? Ещё как пахнет! Волоски на теле вмиг приняли боевую

стойку, мурашки ползут по телу, а рот наполняется вязкой слюной.

– Туда нельзя,- я с трудом шевелю языком в пересохшей гортани.

– Медведи?- встрепенулся Аскольд.

– Нет, это, то членистоногое.

– Нас много, может, завалим?- с сомнением говорит Аскольд.

– Нет, князь, не получится. Оно чужое, даже для этого мира, эта тварь страшнее медведя.

– Не возвращаться же назад,- Аскольд обескуражено чешет бородёнку.

– Придётся уйти в лес. Крюк не малый, но не пересекать тропу. Насекомое её чем-то

намазало, узнает о нас тут же.

– Давно хотел погулять в лесу,- усмехается Аскольд.

– Согласен, лучше погулять в лесу,- как боевой конь щёлкает челюстями Семён,- и домой, окружим город кольями, чего ещё надо,- браво добавляет он.

– Нет, Семён, мишку навестить необходимо сегодня,- мягко говорю я, и взгляд друга

тускнеет.

Луга закончились и резко утыкаемся в стену из деревьев. Лес, как обычно

встречает холодком и смолистой свежестью. Лесные птицы шныряют меж ветвей. До

боли знакомые рыжие белки устроили между собой свару, гоняются как сумасшедшие

друг за другом и стрекочут, что твои сороки. Жук рогач, басовито прогудев, врезается в

голову Семёна, валится ему на грудь, но успевает взлететь и проворно исчезает. Это

спасло ему жизнь, Семён уже замахивался дубиной.

Неожиданно напоролись на целые заросли малины, нашли дикую грушу, а на стыке

леса и луговых просторов, деревья оплёл дикий виноград. Чем не Эдем, думаю я, но

утробный рёв неведомого зверя, мощно пронёсшегося в лесу, повергает нас в ступор.

Отряд охотников ощетинивается копьями, я и Аскольд мигом натягиваем луки,

даже Семён, зверски завертел дубиной и глазами.

Лес трещит, стволы ходят ходуном. Словно цунами на нас наваливается острый

звериный запах, тяжёлая поступь сотрясает землю.

Животные показываются в просветах зелени, я подумал, галлюцинация. Глазам

поверить не могу, дух захватывает от восторга и страха. Невероятно, это степные

мамонты, сибирские мамонты, на их фоне, были бы не сформировавшимися подростками.

Древние слоны идут на границе леса, впереди возвышается вожак, в холке не менее шести

метров. Его бивни длиной более четырёх метров, как торпеды торчат впереди и

покачиваются из стороны в сторону. Хобот, толщиной с бревно, проворно ощупывает

листву. Маленькие глазки буравят пространство впереди себя, и, кажется, оно накаляется.

Свинячий хвост выписывает кренделя. Уши колыхаются как брезентовые палатки в

непогоду. Слон явно возбуждён, заметит нас, жизнь в этом раю закончится. Следом за ним

топают другие великаны: слоны, слонихи с малышами. И весь этот кошмар двигается на

нас как лавина с гор. Куда бежать? Где скрыться? Паника потихоньку сковывает ноги. Но, скидываю оцепенение и знаком указываю отряду, укрыться в лесу.

Из-за слонов мы зашли глубоко в лес и оказались у разлома в земле, здесь

произошла подвижка земной коры и, почва разверзлась в разные стороны метров на сто

пятьдесят, образуя бездонную трещину. Сколько я не вглядываюсь вниз, ничего кроме

мрака не вижу. Спуститься немыслимо, возвращаться обратно, неминуемая встреча с

нашими хоботными друзьями. Посылаю на разведку Аскольда, через полчаса он приходит

и подсаживается ко мне:- Я нашёл проход, поперёк лежит дерево, но это волчья дорога.