– Так вот, в тот период Владлен искал по всей стране детей с необычными способностями и измерял их показатели, – продолжала Екатерина Андреевна. – И, насколько я помню, сначала к нему попал Коля Жакетов. Был он уже не ребенок, а скорее подросток лет шестнадцати, и Владлен с ним познакомился после того, как Николай в течение месяца обыгрывал в шахматы бывалых гроссмейстеров в парке Горького.

Эту историю я уже знала, поэтому вполуха слушала про подвиги бесподобного Жакетова.

– В то время спившиеся чемпионы частенько забредали туда сшибить по-легкому рублик, мастерски обштопывая простаков, – посмеиваясь, рассказывала Екатерина Андреевна. – Удивительный подросток, приходивший на пятачок к шахматистам вместе с младшим братом (Лёва года на три моложе Николая), привлек внимание правоохранительных органов. Двенадцатилетний парнишка не оставлял бывалым игрокам ни единого шанса. Когда «братьев» задержали и привели к полковнику Рудю, Владлен в два счета раскусил Николая и выяснил, что Жакетову принадлежит только идея, а мозги в шахматных партиях используются Левины.

– Вы помните папу? – как можно спокойнее спросила я, наконец-то услышав то, что по-настоящему меня волновало.

– Конечно, – улыбнулась Меллина. – Я отлично помню, как Лева в первый раз пришел к нам в лабораторию. Он все время жевал хлеб, а потом лепил из него что-нибудь интересное. Лева был так застенчив, что постоянно за все извинялся, хотя его способности составляли 240 бит в час, то есть ровно в два раза превышали среднестатистические. При этом Лева казался очень скромным, и Ида не могла в него не влюбиться. После первого же занятия она подошла к мужу и попросила разрешения взять Леву к ним в дом. У Иды только что умерла от сердечного приступа мать, отец погиб задолго до этого, и Владлен не мог отказать жене. У них уже воспитывалась младшая сестра Иды, Вере тоже было около двенадцати лет, и Ида, помню, еще радовалась, как интересно и весело будет детям развиваться вместе. Супруги Рудь усыновили Леву, хотя мне кажется, Владлен больше хотел бы видеть своим сыном Колю Жакетова.

– Почему вы так думаете? – ревниво осведомилась я, обидевшись за отца.

– Жакетов тоже был уникален в своем роде, – усмехнулась Екатерина Андреевна. – Такого проходимца еще поискать! Владлен с первой минуты знакомства проникся к Коле симпатией и всячески помогал Жакетову. К нам в отдел Николай пришел после военно-медицинской академии, куда его взяли исключительно с подачи твоего деда. Помимо нашего проекта, Владлен Генрихович курировал еще и курсы подготовки специалистов внешней разведки, и, сдается мне, Жакетов и там отметился. В лаборатории Николай был ушами и глазами Владлена Генриховича. Закладывал всех, даже своего детдомовского дружка Леву. В то время Лев как раз учился в институте и работал у нас лаборантом. Лева влюбился в Верочку и частенько сбегал пораньше, чтобы сходить с ней в кино или просто погулять по Москве. Все об этом знали, но закрывали глаза, и только Жакетов доносил Владлену. Твоему деду их роман не нравился, он был категорически против того, чтобы Лева встречался с Верой. Но когда они поженились и родилась ты, Агата, Владлен Генрихович сменил гнев на милость и простил ребят.

– А потом была эта чертова конференция, – поморщилась я. – И Лева вместе с Максом Фишманом и Колей Жакетовым отправились в Израиль. Лева и Макс попросили там политического убежища, а моя мать собралась бросить вырастивших ее людей и ребенка и ехать к мужу, но попала в аварию и разбилась. Так я осталась у дедушки с бабушкой.

– Откуда ты все знаешь? – оторопела моя собеседница.

– Из дневников бабушки, – соврала я, ловко выкручиваясь из щекотливой ситуации, в которую сама себя поставила.

Что я такое несу? Ведь отец просил меня никому не говорить, что он в Москве, а я тут хвастаюсь обширными познаниями истории своей семьи! Подумала бы головой, откуда им взяться, этим познаниям? Кто мне расскажет такие вещи? Дед? Или, может быть, бабушка?

– Про трех мужчин из вашей лаборатории я поняла. С Фишманом, Жакетовым и папой мне все более-менее ясно, – сообщила я. – А что вы скажете о Головине? Как вы думаете, способен Ростислав Саввич на убийство?

– Ростик Головин способен на что угодно, – убежденно сказала Екатерина Андреевна. – Головин считает себя обворованным, еще до появления в лаборатории Макса он работал над проблемой усовершенствования человеческого мозга оперативным путем, но когда появился Фишман и принес с собой элегантное решение вопроса, у Головина в голове что-то замкнуло. Он перестал работать и принялся строчить жалобы в различные инстанции, обвиняя Макса в плагиате. Лабораторию уже хотели закрывать, но Владлен Генрихович вовремя пристроил спятившего Ростика в пансионат в Кратово, только поэтому мы до сих пор и работаем.

Хозяйка отодвинула от себя опустевшую тарелку, отложила приборы и, поднявшись с места, налила из бутылки минеральной воды.

– Екатерина Андреевна, что было после того, как папа и Фишман сбежали на Запад? Деду сильно попало? – глядя, как Меллина неторопливо пьет из высокого стакана, осведомилась я.

– Ты же сама знаешь, что Владлена вышибли со всех постов, отправив на пенсию. Ида ушла сама – она работала дома, совершенствуя свои методики раннего развития способностей у детей. Место Макса Фишмана заняла я, но никакого прорыва в науке до сих пор не сделала, – отпив половину минералки, проговорила моя доверительница.

– А что случилось с остальными прооперированными?

– Что бывает со слабеньким компьютером, к которому подключают с десяток процессоров, на которые он не рассчитан?

– Комп сгорит, – догадалась я.

– Вот именно. Так и ничем не защищенный человеческий мозг, в котором открыты все заслонки, перегорает раньше времени. Во всяком случае, так было тогда. Теперь, должно быть, все совершенно по-другому. Я слежу за публикациями, читаю статьи Фишмана и думаю, что на сегодняшний день Макс решил эту проблему.

– А отец? Почему же он до сих пор еще жив?

– Лева – как раз та аномалия, которая позволила Максу Фишману откорректировать свой метод. Операция Левы была первой, рука Фишмана дрогнула, и он сделал надрез не вдоль, а немного под углом. Макс пишет, что это оказалось необходимым условием для долголетия подвергшихся операции людей.

– А где сейчас Жакетов? – поинтересовалась я.

– Да что с ним сделается? – усмехнулась женщина. – Служит России в каком-нибудь Гондурасе. Связи Владлена Генриховича не дадут ему пропасть. А вот про Леву Рудя я ничего не знаю. Говорят, он где-то в Израиле, только правда ли это?