– Если я сяду в тюрьму, мама точно умрет.

– А Валерию в тюрьму можно? – холодно спросила я. – Ты что, не понимаешь, что должен держать себя в руках?

– Прикиньте, дядя, – горячо заговорил пацан, обращаясь к Устиновичу-старшему. – Мы целый год собирали двухсотпятидесятикубовый мотоцикл «BMW R-24» сорок восьмого года выпуска. Ну, собрали и поехали заправить, чтобы посмотреть, какой он на трассе, все ли в порядке, ну и так далее. Ну, подъехали, значит, к колонке и только вставили пистолеты в баки, как прикатил этот Трошин на своем «УАЗе» и начал орать, что после фашистской заразы нужно всю заправку с хлоркой мыть. Это он наш мотоцикл имел в виду. А потом и говорит Валере: ты, говорит, урод черномазый, школу в Беслане взрывал! А у меня отец был спецназовцем и погиб как раз во время освобождения заложников в бесланской школе. Вот я и не выдержал – съездил ему по роже.

– У тебя перехватило дыхание, в глазах потемнело, и ты, не помня себя, бросился на обидчика с кулаками, – скорее утверждая, чем спрашивая, проговорила я.

– Все так и было, а вы откуда знаете? – удивился парень.

– Это типичный аффект, – радостно пояснила я. – На основании видеозаписи я получу заключение психиатра, и, думаю, статью… удастся переквалифицировать на 118. А это всего лишь два года условно.

– То есть мама узнает, что на меня завели уголовное дело? – вскинул на меня полные ужаса глаза Борзов.

– Думаю, до этого не дойдет, – успокоила я мальчишку. – Я думаю, мы сможем выдвинуть встречный иск Трошину об оскорблении чести и достоинства Валерия Воловика, и Трошин отзовет свое заявление. Что-то мне подсказывает, что не все у него чисто с переломом, так что есть смысл наведаться в травмпункт, где Трошин получал первую помощь, и навести справки о лечащем враче потерпевшего.

– Агата Львовна, сколько вам понадобится времени, чтобы уладить все дела? – не переставая листать бумаги, уточнил Эд Георгиевич.

– Полагаю, что сегодня же вечером я смогу предложить потерпевшему заключить мировую.

– Но только в присутствии клиента, – требовательно произнес Эд Георгиевич. – Надеюсь, Агата Львовна, вы понимаете, что выбранная вами линия защиты находится на грани фола. Если дело дойдет до суда, нежелательная для клиента правда выплывет наружу. Я не думаю, чтобы он остался доволен нашей работой.

– А может быть, незачем беспокоить Воловика? – с надеждой в голосе проговорила я. – Я и сама прекрасно все улажу.

– Агата Львовна! – повысил голос шеф. – Мне надоела ваша самодеятельность! Положено в присутствии клиента – извольте его вызвать!

– Как скажете, Эд Георгиевич, – вздохнула я. – Так, значит, сейчас я еду к психиатру за заключением насчет состояния аффекта, затем в травмпункт, а часикам к шести приглашаю к нам в офис Воловика и Трошина.

– Дерзайте, – откликнулся шеф.

Я поднялась со стула, глазами показывая Борзову, что ему тоже пора бы освободить кабинет.

– Я тоже могу идти? – вскинулся Серега.

– Я вас не задерживаю, – откликнулся Устинович-старший.

Мальчишка подскочил, как ужаленный, и опрометью бросился к двери.

– Э-э, господин Борзов! – вдогонку проговорил Эд Георгиевич. – Мама мамой, но пора бы вам самому научиться отвечать за свои поступки. Не по-мужски это как-то, другого вместо себя подставлять.

Я осторожно прикрыла за собою дверь начальственного кабинета и повернулась к Сергею. Лицо его передернулось от обиды, и парень едко обронил:

– Начальник твой того, с приветом! Несет всякую фигню.

– Он что-то неправильно сказал? – откликнулась я, испепеляя Борзова злым взглядом. – Из-за твоих художеств чуть было хорошего человека в тюрьму не посадили! Между прочим, еще неизвестно, чем вообще вся эта история закончится, а ты никак не успокоишься – все скачешь, как беззаботный козлик. То шильдик у друзей сопрешь, то мило пошалишь – у незнакомой тетки кусок бигмака откусишь.

– А что я такого сделал-то? – привычно затянул Серега. – Я же пошутил. Что, пошутить уже нельзя?

– Интересно, что бы сказала твоя мама, если бы узнала, что из-за тебя Валерий сядет в тюрьму.

– Мама ничего не должна знать, – заволновался Борзов. – У нее сердце больное. Только не вздумайте ей ничего рассказать!

– Ладно, иди уж, – махнула я рукой, подталкивая парня в спину. – Дальше береги здоровье мамочки.

Проводив Серегу до двери, я уселась на свое рабочее место на проходе и попробовала сосредоточиться. Здесь гуляли сквозняки и сходились рассеянные взгляды коллег. Перестановка мне решительно не нравилась, хотя аквариум был хорош. Большой, литров на пятьсот, с коралловыми гротами, раскидистыми водорослями и большими яркими рыбами. Они неторопливо плавали мимо скелета, рассевшегося на сундуке с сокровищами, из которого бурно поднимались на поверхность пузырьки воздуха. На мой взгляд, скелет был апофеозом пошлости, но, как говорится, о вкусах не спорят.