Разговор с Меллиной только усугубил мои страдания. Мало того, что моя мать – убийца, она еще и завсегдатай психушки! Я всегда думала, что дедушка и бабушка – родители моего отца, и ужасно удивлялась, что в нашем доме нет фотографий маленького Левушки. Это обстоятельство прояснилось после того, как я узнала, что отец усыновлен ими практически в подростковом возрасте. Затем на меня обрушилась правда про маму. Оказывается, она была родной сестрой бабули, но опять у меня возник вопрос относительно маминых снимков в семейном архиве. Их не было, так же как не было и снимков отца. И только теперь мне стало понятно, почему у деда и бабушки совсем нет детских фотографий мамы. Их просто некому было сделать, ибо в психиатрические клиники не наведываются фотографы. Честно говоря, свою маму я представляла себе совсем не так. Когда я была маленькой, она казалась мне волшебной феей, улетевшей в сказочную страну, и я совсем не была готова к тому, что моя мать просто сумасшедшая убийца.

– А мой отец? Он что же, готов был жить с ненормальной женой? – угрюмо поинтересовалась я.

– Лева так любил Веру, что закрывал глаза на ее чудачества. Он был удивительный человек. Почти святой.

– Ладно, я пойду, – буркнула я. На сегодня мне хватило общения с Воловиком, и еще одного святого я бы уже не выдержала. – Мне завтра рано вставать, шеф на работу вызывает.

Это была чистая правда. Мой непосредственный начальник Эд Георгиевич позвонил сегодня на сотовый и не без сарказма уточнил, собираюсь ли я хоть изредка бывать в конторе. Пришлось сказать, что завтра с утра я прибуду в Кривоколенный переулок к самому началу рабочего дня.

– Надеюсь, Оксана выполнит обещание и даст показания следователю, – сухо сказала я. – А мы с вами встречаемся в одиннадцать часов в пятницу перед прокуратурой. Еще раз спокойной ночи.

Выйдя из квартиры Меллиной, я аккуратно прикрыла за собой дверь. Дождавшись лифта, помахала рукой, уверенная, что в этот самый момент Оксана наблюдает за мной в дверной глазок. Я добралась до дома и плеснула в чашку с зайцем остатки огненной воды из водочной бутылки и, выпив водку одним махом, рухнула на диван. Как была, в платье и косметике, я провалилась в черную бездну сна.

Разбудил меня будильник, заблаговременно поставленный с вечера на половину седьмого утра. Я действительно планировала поехать утром на работу, однако до этого мне нужно было сделать одно важное дело. Из ворот своего дома я выехала не в сторону Маросейки, как обычно на работу, а развернулась к Яузской набережной и устремилась сквозь утренние пробки прямиком к заправке. «Нексия» охранника Олега, как и вчера, стояла справа от домика кассира. Я влетела на заправку и, сбросив скорость до минимума, резко вывернула руль влево и аккуратненько въехала «Нексии» в бок. Пока я сидела и ждала Олега, ко мне уже бежали свидетели этого дорожно-транспортного происшествия – утром на заправке было полно народу.

– Девушка, с вами все в порядке? – заглянул в салон мужчина, добежавший до меня первым.

– Там был котенок! – взволнованно сообщила я, указывая пальцем прямо перед собой. – Он жив? Скажите, жив?

– Какой котенок? – растерялся свидетель. – Я не видел котенка!

– Да говорю же вам, котенок выскочил прямо перед моей машиной! – голосила я.

Пришедший в себя охранник подбежал ко мне со стороны водительского кресла и рывком распахнул дверь, заставив меня отшатнуться в глубь салона.

– А ну, выходи! – грозно закричал он. – Ты что же делаешь, а? Ты убила мою «дэушку»!

– Никого я не убивала! – хныкала я. – И девушки тут никакой не было! Тут был котенок!

– «Дэушку» мою убила, говорю!

– Но там был котенок! – снова запричитала я, размазывая по щекам вполне искренние слезы. Плакала я по-настоящему. Мне было ужасно жалко свой «Мини-Купер», осколки от фары которого валялись на асфальте, как разбитые очки избитого быдлом хипстера.

Должна сказать, что мой автомобильчик всегда казался мне эдаким стильным парнем с фасонистой стрижкой на длинных волосах, приверженцем клетчатых рубах, из-под которых выглядывает футболка с британским флагом. То есть тем, кого общественное мнение, не справляясь с заумным «инди» – от английского «индепендент», – придумало называть «хипстер». Так вот, сидя в изуродованной машине, я всерьез рыдала по «Мини-Куперу» и вопила что есть сил насчет пробежавшего мимо котенка, пока разъяренный охранник вытаскивал меня из салона.

– Вызовите полицию! – кричала я. – Я ничего не сделала! Я объезжала котенка! Ой, мамочки, он меня сейчас убьет!

В считаные минуты приехала машина ДПС, и только тогда озверевшего владельца «Нексии» удалось слегка приструнить. Пока заполняли бумаги, охранник гнул свою линию.

– Да говорю же вам, эта чокнутая специально в мою машину въехала! – разорялся потерпевший.

– Там был котенок! – плакала я.

– У меня видеорегистратор! – вдруг спохватился охранник, и я про себя воскликнула «йесс!». Ради этой секунды я и изуродовала свою машину. Ну и машину охранника тоже.

– Вы можете просмотреть запись и ясно увидите, что никакого котенка там нет!

– Есть!

– Нет!

– Еээсть!

– Тихо! – гаркнул представитель власти на дорогах, утомленный нашей перепалкой. – Все, я забираю регистратор, просмотрим запись и увидим, в чем там дело.

– Я тоже поеду смотреть, – сообщила я, усаживаясь за руль битого «Купера».

– А может, не стоит? – с надеждой посмотрел на меня сотрудник дорожной полиции.

– Нет уж, я должна во всем убедиться сама, – упрямо тряхнула я челкой.