Генерал Рудь помолчал немного и тихо произнес:

– Я знал, что Коля проходимец, каких поискать, но что он такой интриган… В голове не укладывается. Агата совсем еще глупая, если ему поверила. Могла бы спросить у меня.

Борис хотел сказать, что изощренный манипулятор давил на самое больное – на умирающую мать, мечтающую повидаться с любимой дочкой, но подумал, что этот разговор может затянуться надолго, а сейчас необходимо не говорить, а действовать.

– Давайте потом об этом поговорим, – коротко ответил кудрявый друг. – Я попробую найти Агату.

Кинув мобильник на пассажирское сиденье рядом с собой, Джуниор круто развернул машину и двинулся в противоположную от дома сторону, подкручивая руль на извилистых дорогах, которые вели к госпиталю Святой Анны. Он направлялся туда с одной-единственной целью: переговорить с Верой Рудь. Скорее всего, она знает, где живет Жакетов, и не откажется помочь найти его дом. А там уже можно будет вызвать на подмогу Семена и допросить законопослушных соседей похитителя. Как правило, кто-нибудь обязательно что-то да видел, и невольный свидетель похищения не хочет неприятностей с полицией.

Свернув на перекрестке направо, Борис прижался к обочине, выискивая место для парковки. С трудом приткнувшись в узкую щелку между двумя седанами, кудрявый друг вошел на территорию госпиталя, где уже ориентировался, как у себя дома, прогулялся до главного корпуса и поднялся в реанимацию. В палате Веры Рудь находились посторонние. Полная женщина с забранными в конский хвост кудрявыми волосами стояла у изголовья кровати и, в соответствии с траурными иудейскими традициями, сосредоточенно отрывала от юбки кружево, стараясь обрывать его так, чтобы нанести минимальный урон одежде. Вокруг суетились санитарки, отключая от больной ставшие ненужными приборы. Заметив Бориса, полная женщина протяжно всхлипнула и по-русски сказала:

– Отмучилась наша Верочка!

Устинович-младший в знак уважения перед покойной благоговейно склонил голову и негромко проговорил:

– Надо бы родственникам сообщить.

Женщина перестала рвать юбку и, возмущенно фыркнув, ехидно осведомилась:

– А я кто, по-вашему? Или родная сестра у гоев не считается родственницей?

Пропустив мимо ушей обидное замечание, Борька недоверчиво покосился на собеседницу и с сомнением в голосе протянул:

– Разве у Веры Рудь была сестра в Израиле?

– А вы, простите, кто такой, что интересуетесь? – подбоченилась дамочка.

– Я адвокат ее дочери Агаты Рудь, зовите меня господин Устинович. А вас как величать?

– А я Галина, – недовольно буркнула она. – Не понимаю, почему я должна разговаривать с каким-то адвокатом?

– Хотя бы потому, что у меня есть бумага из полиции, подтверждающая полномочия.

– Какие полномочия?

– Задавать вопросы на интересующие меня темы. Вот я и интересуюсь – разве у Веры Рудь была в Израиле сестра?

– Господин Устинович, – надменно проговорила Галина. – Сестра-то у Веры имелась, а вот дочери как раз таки и не было. Вы все перепутали. Последние полгода жизни у Веры был муж Коля, благородный человек, вот у него есть дочь Агата. Когда мы жили в Нижнем Новгороде…

– Где вы жили? – удивился Борис.

– До того как Вера через брачное бюро познакомилась с Николаем, мы жили в Нижнем Новгороде, – терпеливо рассказывала сестра покойной, опасаясь прогневать обладателя заветной «бумаги». – Затем Вера стала переписываться с израильским женихом Николаем – сваха сказала по секрету, что Коля специально прислал на Веру запрос. Он искал женщину именно с такими именем и фамилией по всей России и нашел свое счастье в Нижнем Новгороде. Мы приехали сюда, но Верочка тяжело заболела. Николай устроил ее в этот госпиталь, каждый день навещает и подбадривает. Вера рассказывала: Жакетов обещал познакомить ее с дочерью Агатой, чтобы Вера окончательно почувствовала себя частью большой и дружной семьи.

Сестра покойной говорила и говорила без остановки, перемежая русскую речь иудейскими словечками, из чего Борис сделал вывод, что ее семья перебралась в Израиль не так давно, и, чтобы чувствовать себя уверенно, Галина пытается казаться набожнее самого ортодоксального хасида. Борис припомнил разговор с монахом-полицейским Бенджамином, и в голове его начал складываться пазл.

– Как, вы сказали, фамилия Николая? – прерывая бесконечный поток слов, спросил он у женщины.

– Жакетов, – слегка смутившись, повторила она. – Он не из наших, но все равно Коля в душе имеет хэсэд шель эмет – истинное милосердие.

– Имя Лев Рудь вам ни о чем не говорит? – на всякий случай уточнил Борис.

Галина замотала головой, отчего на широком лбу ее запрыгали кудряшки, и быстро проговорила:

– Не знаю я такого человека. У нас есть кузен в Ростове, но его зовут Савелий, а отец наш – Даниил.

– Да вы не стойте, звоните Жакетову, звоните, – распорядился Борис. – Попросите его приехать и забрать тело, скажите, что сами не можете – очень расстроены свалившимся на вас горем. Куда сейчас ее повезут?