— Ох, у тебя тако-о-ой вид, — своим обычным, лукавым тоном протянула девушка. — Ладно, пошли, накормишь меня обедом. Смотри, пока меня не будет в городе — не шалить.

Юноша старался сохранять спокойное лицо и непринуждённый вид.

— Я постараюсь, — важно кивнул он.

В ответ раздался звонкий смех Рикко. Она взяла рыжего за руку и потащила к лестнице, ведущей с края крыши.

День пролетел незаметно. Юкиона ушла из города после полудня, таки стребовав обед с Кэйрана. Он не сопротивлялся, отнюдь — после произошедшего на крыше считал своим долгом окружить блондинку заботой. Адептка принимала его ухаживания благосклонно, но юноша постоянно чувствовал немного насмешливый, лукавый взгляд, которым девушка сопровождала все действия юноши. Что поделать, в этом была вся Юкиона Рикко.

До ворот проводить себя девушка не разрешила. Сказала, что за Хашем наверняка следят, а лишние глаза ей совсем ни к чему. Они расстались на шумной площади Сёгёгай, напротив Школы.

После этого рыжий откровенно бездельничал, не зная, чем себя занять. Искать Амидо и Йору ему совершенно не хотелось — первый наверняка пребывал в окружении свои добрых, но невероятно шумных родственников, второй ещё вчера попросил не беспокоить его по возможности пару дней.

Поэтому, Хаш решил просто погулять. Последний раз парень вот так, бесцельно, слонялся по улицам ещё во время учёбы, будучи неофитом.

Дзэнсин жил своей жизнью, словно ничего не произошло. Торговцы зазывали покупателей, ремесленники работали в своих мастерских, спешили по делам курьеры. Изредка проезжали грузовые подводы, грохочущие железом обитых колёс по мостовым. Обычный день. Словно не было случая на полигоне. Словно не тащил его на себе Амидо, обливаясь своей кровью, слабея с каждым шагом. Этот отрезок пути Хаш помнил очень слабо, но за то, что помнил — был Талахаси искренне благодарен.

Остановившись на одном из мостиков канала, рыжий начал разглядывать медленную массу воды, направляющуюся по своим делам.

"У тебя есть долг". Внезапно Кэйран почувствовал смысл, скрытый в словах отца очень остро. Город, люди, он сам — всё это его дом. Долг боевого чародея — не перед магистратом. Долг боевого чародея — перед самим собой. Адепт совершенно потерял связь с окружающим миром, проникаясь этой мыслью. Слова отца и слова Итто-сэна эхом отдавались в его голове.

"Чародей должен помнить, что его окружают живые люди. Что сам он — живой человек. Что Дзэнсин — это его дом, а его жители — семья."

Старик прав. Прав от начала и до конца. Пока они здесь, вместе — им есть что защищать. Пока они помнят, что вокруг семья — им есть, за что жертвовать свои жизни, есть чему служить. Если поставить свои интересы выше Дзэнсина, пусть даже из самых благих побуждений — это будет путь в никуда. "Даже самый сильный чародей в одиночку ничего не сможет поделать против сотни королевских рыцарей" — эта мысль пришла, как откровение. "И не всё, ох не всё нам говорят о времени основания города". Хаш не мог знать, как обстоят дела в большой политике Акиномори, да и не хотел. Он просто, наконец, ощутил своим домом весь город.

"Аки сделала свой выбор, если действовала самостоятельно" — подумал Хаш. "Если она под воздействием — я её вытащу. Если это её сознательное решение… Тогда она превратится в моего врага" — эта мысль пугала своей простотой и логичностью. Мир вокруг адепта словно стал чётче, яснее, понятней.

Адепт улыбнулся. Впервые, после того, как их выпустили с допросов. Мозаика его чувств, долга и привязанности к Аки наконец сложилась в правильную и чёткую картину. Стоило посмотреть на неё — сразу понятно, что делать, кому верить и куда идти.

Сплюну в воду, рыжий засунул руки в карманы и, насвистывая, отправился дальше. Он хотел гулять. Гулять по своему городу. Смотреть на своих людей. Пока не надоест. Ну или пока темнота не покроет все улицы.

Где-то.

— Время настало, — шепнула темнота спокойным женским голосом. — Пришло сообщение, что девятую группу освободили от допросов.

— Наконец-то.

— Это не значит, что с них сняли наблюдение. Но у меня есть мысли, как пообщаться с Хашем… почти наедине.

— Почти?

— Почти. Учитывая, что довелось пережить адептам, их связь теперь высока. Но нам это только на руку.

— Чем грозит твой план тебе и мне?

— Ничем. Одним из шпионов придётся пожертвовать. Подставить под удар, когда рой полностью активируется.

— Что ж. Это необходимая жертва. Нельзя приготовить яичницу, не разбив яйца.

— Я рада, что ты это понимаешь.

— Разве я когда-либо демонстрировал отсутствие глубинного анализа ситуации?

Два голоса беззлобно рассмеялись. Они делали это, как люди, закончившие долгое и трудное дело.

— Пойдём. Нам надо обсудить детали.

— Пойдём. Скоро рассвет.

— Новый рассвет.

Те, кто прятался во тьме ушли. Грустно падали невидимые капли, как они это делали уже несколько тысячелетий. Во тьме мало что меняется, так уж она устроена. Она любит наблюдать. Впитывать чужие эмоции, надежды. Смотреть на себя глазами других. Тьма знала, что разнообразие закончилось. Ищущие укрытия больше не вернутся. По крайней мере — сюда. Но темнота знала, что от неё людям никуда не деться.