Её звали Света Рожкова. Дурак Генка Рожков — смотался, а лучше б жениться — ей и фамилию не надо менять. Выплакалась, уходить не торопится, рассказывает:

— У меня сестра-близняшка за офицера вертолётчика вышла — недавно квартиру получили, живут, а я, дура, связалась с чекистами («Чекистами» нас звали тихоокеанские моряки) — врун на вруне. Своего добиться и смотаться. Где ж порядочность, морячок?

— Меня Антоном зовут.

— Разве это что-то меняет?

Девушка начинает нравиться — не глупа, а коленки так прямо в глаза бросаются.

— Не замёрзла? Давай тулуп принёсу.

Принёс, укутал. Она в нём, как белка в дупле, а коленки всё одно торчат — то одна, то другая — с мыслей сбивают. Разговор течёт.

— Скажи, зачем люди врут? Ну, сказал бы — ты мне нравишься, а больше ничего. Я б подумала — парень нравится, почему бы и не…. Не полюбить? А то про чувства говорил, про маму рассказывал, к себе звал. А домой поехал, и попрощаться не зашёл.

Что тебе, голуба, сказать? Врать, конечно, не достойно — не красит это человека. Но если б мужчина не врал женщине, то пресёкся бы род людской.

— Хороший ты. У тебя сестра есть?

— Есть.

— Ей повезло.

— Да нет, не очень — натаскалась она со мной маленьким — она ведь старше.

Мне надо было в три ночи сменяться, но мы просидели до рассвета и расстались друзьями. С той встречи Света стала звать меня братиком. Хорош брат, заглядывающийся на коленки сестры. А девушка, как катерное имущество, сдавалась с рук на руки, от дембелей молодым.

Ну, и последние строчки.

Командиром ханкайской группы катеров был капитан третьего ранга Кручинин Юрий Владимирович (в миру Атаман). Замполитом капитан-лейтенант Кукин Николай Васильевич, кстати, совершенно не занимавшийся с нами политпросвещением, поручив эту миссию сундукам. Зато прекрасно знал матчасть в полном объёме и легко мог заменить любого командира. Глядя на него, и я загорелся желанием освоить все катерные специальности.

Итак, декорации расставлены, главные действующие лица озвучены — приступим к рассказу, как мы охраняли границу и от кого.

5

Ваше благородие, госпожа Граница

Знать, до гробовой доски будешь ты мне сниться

Погони, перестрелки, палуба в крови

Не везёт мне в службе — повезёт в любви.

Ледоход, атаковавший баржу мичмана Гранина на траверзе Новомихайловской заставы, наделал-таки бед. Ниже по течению Сунгачи начисто снёс причал и ошвартованный к нему вельбот Короткова. Вырвался ледяной поток в Уссури, растворился, растёкся, растаял на просторе, а вельбота при нём не оказалось. То ли в подарок китаёзам выкинула щедрая река, то ли, торпедировав льдиной, уложила где-то на дне Сунгачи, укутала илом.

— Без плавсредства вы мне без надобности, — сказал морякам начальник заставы и отправил восвояси, то есть в бригаду.

Там экипаж расформировали, хотели отправить Короткова в бербазу, да передумали. Выдали новый «Аист» — проект 1398 «Б». Мы о таком и не слышали в Анапе. Принципиальное отличие его от известного — насадка у сопла. На «Б» можно было разворачиваться, не трогая штурвала — заслонки перекрывали поток воды от турбины и разворачивали его в раструбы в борту катера. Манипулируя рычагами, можно было разворачиваться на месте. Это плюс. А вот минус — это то, что турбинный движитель становился ещё более уязвимым перед всякой плавающей дрянью — тиной, водорослями, камышом.

Готовя «ласточку» к походу, Коротков переусердствовал — себя измотал до предела человеческих сил и помощника своего нового изъездил вконец. Мотористом направили к нему Сашку Захарова. Набросились они вдвоём на «Аиста», перебрали его сверху донизу, с бака до транцевой доски. Спали вполглаза, ели от случая к случаю. Хотелось быть Витьку уверенным в каждом узле — что не подведёт в критическую минуту. Желание достойно похвалы, но, как известно, путь в ад устлан благими намерениями. Захар на параде посвящённом Дню Победы потерял сознание и ткнулся челом в асфальт. Две недели понадобились врачам, чтобы вернуть истощённому матросу силы. Коротков скрежетал зубами и грозил вернувшемуся в строй Захару ещё более страшными карами.

Наконец все подготовительные заботы позади, получен приказ — отбыть в распоряжение начальника Новомихайловской заставы старшего лейтенанта Селиверстова. Захар отдал швартовые концы, Коротков развернул катер и добавил оборотов. «Аист» 1398 «Б», вспенив за кормой белый бурун, помчался вниз по Иману, вверх по Уссури и Сунгаче к месту назначения.

Сердце Короткова ликовало и пело. Ещё бы — пересесть с допотопного корыта на суперсовременный катер, это ли не удача? Не знал старшина, что ждёт его за следующим поворотом коварной реки. На какой-то миг отвлёкся и в следующий миг увидел стремительно набегающую на катер стену камыша. Даже среагировать не успел — раздался характерный визг водомёта, засосавшего в своё нутро что-то непереваримое. Тут же заглох двигатель и турбина встала. Прошив камыши, катер ткнулся в китайский берег. Тишина. Сидит Коротков за штурвалом, медленно воспринимая осознание беды, на него свалившейся, смотрит на Захара и пытается найти тему, за которую можно было бы отыграться на матросе. Не нашёл. Прежде услышал приближающиеся шаги, и ненавистное до самого донышка души воробьиное чирикание китайских солдат.

— Саня, оружие, — сказал Захару. — Уходим.

Захар метнулся в каюту, выдернул из пирамиды автоматы — свой и Короткова — выскочил на кокпит вслед за старшиной. Где вплавь, где пёхом добрались до заставы моряки.

— Что?! Угробил технику? Маоистам подарил? — Селиверстов был слишком спокоен для сложившейся ситуации. — Слушай сюда, старшина. Знать ничего не знаю и ведать не желаю. Как влез в ситуацию, так из неё и выбирайся. Я опергруппой атаковать китайский берег не намерен. Иди к браткам, проси помощи.