Был штиль. Мы бросили якоря на расстоянии вытянутого отпорника друг от друга. Николай Николаевич Герасименко поставил на юте перед собой обеденный стол, взгромоздил седалище на люк пассажирки, и судилище священной инквизиции началось. «Аист» Ивана Богданова вихрил пенные буруны по Астраханской бухте, пленял моторные лодки с их экипажем и под дулом Волошинского автомата подгонял к борту ПСКа-268. Нарушители поднимались на борт.

— Есть восемь документов, совокупность которых разрешает выход в Ханку? — вопрошал Герасименко и тыкал пальцем в инструкцию — Вот здесь русскими буквами написан этот самый список. Если их не восемь, и разговаривать не буду.

Мичман решительным жестом сметал со стола паспорта и удостоверения, представленные незадачливыми нарушителями погранрежима.

— Товарищей на берег, лодку на борт! — объявлял Великий инквизитор Герасименко. — Следующий.

Мы сидели на спардеке и томились бездельем — к нам Богданов никого не подтаскивал. А в бухте отнюдь не было паники. Отдельные непонятливые сами шли к ловцу — нет к флибустьеру, напавшему на ловцов жемчуга — чтобы выяснить, в чём дело. В противоположный наш борт ткнулся пластиковый ялик.

— Эй, в чём дело, погранцы? Кого ловим?

С одного взгляда ясно было, что у этого парня в плавках и девушки в купальнике, не только нет с собой никаких документов, но и даже верхней одежды, в которой они могли бы храниться.

— Прошу на борт, — щерясь почти петровскими усами, предложил Таракан.

Парень вскарабкался сам и руку девушке подал.

— Лодку поднять! — командует наш сундук.

— Эй, эй, что за дела? — обеспокоился парень.

— Вы арестованы за нарушение погранрежима, — объявляет Беспалов.

— За что, за что? — удивился гость в плавках.

А Таракан уже откинул люк и дверцы пассажирки:

— Спускайтесь.

Парень пожал плечами и спустился вниз. На руки принял подругу.

Мы срубили леерные стойки, завели фалы под лёгкую лодчонку и втащили на борт. Уложили вверх брюхом на спардек. Таракан руки потирает, потом цапнул мегафон:

— Главный старшина Богданов, подойдите к борту.

Но Ване было не до нас — он весь охвачен азартом погони, захвата, абордажа.

Таракан:

— Поднять якорь, запустить ходовой двигатель.

Мы пошли к астраханскому берегу высаживать пассажиров. Здесь уже толпились рыбаки, лишённые своих плавсредств.

— Эй, козлы, вы что вытворяете? — не очень дружелюбно приветствовали нас.

Наш пленник, посидев в полумраке пассажирки, стал понятливым. Пропустив девушку вперёд на сходню, обернулся к нашему сундуку:

— И что теперь?

Беспалов пожал плечами:

— В пограничном отряде получите свою лодку, когда докажите на неё права и уплатите штраф за нарушение погранрежима.

Огружённый пятью трофейными лодками на спардеке и тремя за кормой на буксире ПСКа-68 повернул в базу. Таракан напутствовал его словами:

— Теперь офицеры отряда все станут рыбаками.

Посмотрел на пластиковый ялик, потёр ладошки, весьма довольный.

— Боцман, — объявил курс по компасу. — Идём в Гнилой Угол.

Гнилой Угол — это начало Великой Ханкайской Долины, той самой, где выращивают рис. Здесь очень мелко, и к берегу подойти, никакой возможности — осматривали его в ТЗК и бинокли. Безлюдно и на понтонах насосной станции, качавшей воду на рисовые поля. Это показалось подозрительным — мичман решил ошвартоваться и учинить досмотр плавающему сооружению. По его мнению, тут могли укрыться диверсанты, убившие солдата Новокачалинской заставы.

Боцман с отпорником встал у топовой стойки, замеряя глубину, командир на мостике за штурвалом. Самым малым ходом «Ярославец» подкрадывался к насосной станции. Приткнулись бортом. Летит приказ: «Осмотровой группе приготовиться. Высадиться».

В осмотровую группу входят боцман, радист и моторист, то есть я. Получили автоматы из пирамиды в каюте командира, натянули на береты каски. На левом боку — подсумок с магазинами, на правом — противогаз (так положено). Вступили на понтоны. Огромные стальные цилиндры держатся на плаву и держат на себе надстройки. Наша цель — их досмотреть. Гуськом — боцман впереди, потом Ваня, замыкаю я — идём по понтонам узкими трапами. Теслик останавливается:

— Мужики, если здесь кто-нибудь прячется — нас уложит одной очередью. Давайте разделимся. Ты, — он толкает Оленчука в плечо — дуй на правый край. Ты — мне приказывает — шуруй на левый. Я прямо пойду.

Иду по понтону, озираюсь и думаю — быть может, сейчас, через пару шагов напорюсь на смертельную засаду. Откуда паника? В руках у меня автомат, патрон в патроннике и предохранитель снят. Тут уж, брат бандит, кому больше повезёт — кто раньше на курок нажмёт, чья пуля полетит точнее.

Весь в напряжении, понтон за понтоном осматриваю свой край, сетуя, что на ногах гады, а не спортивные тапочки — гремят как подковы по булыжнику. Внимание — помещение! Мельком глянул в иллюминатор, чтобы не служить мишенью. Открыл дверь, выждал, сунул в проход дуло автомата. Хотел спросить: «Есть кто?», но почувствовал, что голос не слушается и наверняка сорвётся. Заглянул — моторное отделение насосной. По трапу в шесть балясин спустился вниз. Не торопясь осмотрел все углы, пытаясь обнаружить следы присутствия человека.