Ливи, довольная собой, повертела мяч в руках.

– Да, здорово! – И вдруг хихикнула.

Он впервые услышал, как она беззаботно и молодо смеется. Как будто ей всего семнадцать. Торпу пришлось призвать на помощь всю свою сдержанность, чтобы немедленно не прижать Ливи к себе и так и остаться обнявшись. Еще никогда она ему не нравилась так, как сейчас, – ярко освещенная солнцем, с бейсбольным мячом в руке. От нежности у него вдруг заныло сердце.

Он уже не следил за ходом игры. Это Ливи встрепенулась при жестком стуке биты по мячу. Торп только глаза вытаращил, когда она вскочила заодно со всеми. Схватив Торпа за руку, она заставила его встать.

– Ой, смотри, он пролетел прямо в «дом», да? Попал в самый «дом», Торп!

– Точно! И впервые за этот год.

– Но это же просто замечательно!

Ее слова заглушил торжествующий гром оркестра и крики толпы. Ливи повернулась к Торпу и в порыве чувств поцеловала его. Прежде чем она успела удивиться своему неожиданному поступку, он обнял ее и тоже поцеловал. И это был не быстрый, импульсивный поцелуй, но тот самый, пробуждающий желание. Вокруг неистовствовали зрители, но Ливи уже не слышала восторженных возгласов, все заглушал бешеный стук сердца. Она прижалась к Торпу и снова поцеловала его, так же долго и сладко.

– Но, возможно, – пробормотал Торп, на секунду оторвавшись от ее губ, – теперь последует целая серия длинных мячей.

Задохнувшись, Ливи вырвалась из его рук, чувствуя, что так дальше невозможно.

– Одного достаточно, – промямлила она. Ноги у нее дрожали, и ей пришлось сесть. Нет, она гораздо ближе к пропасти, чем предполагала. Надо отступить от края, пока не поздно.

– Ты не купишь мне еще один хот-дог? – осведомилась она почти невозмутимо, хотя по коже бегали мурашки. – Я умираю от голода.

Остальная часть матча заключалась в хорошо продуманной защите, но Ливи было трудно сосредоточиться на игре. Она слишком остро ощущала присутствие Торпа. Ощущения, которые он возбудил, терзали ее с новой силой. Ливи посмотрела на его руки и вспомнила, как жестки его ладони. Но как ей было хорошо, когда эти мускулистые руки ее обнимали. Какой защищенной она чувствовала себя в его объятиях! Какие они добрые, теплые!

Нет, Ливи не желала таять, как сливочное мороженое. Слишком больно станет потом, когда все изменится. Она не желает ни от кого зависеть.

Она мельком взглянула на его твердо очерченный рот. Как просто поддаться искушению! Соблазнам уступают только слабые и уязвимые. Ах, какие у него умные, проницательные глаза. Не слишком ли много они видят? Опасно, все это опасно! Чуть поддашься страстям, и все летит в тартарары. А там на дне страдания и страхи. Она уже бывала в этой пропасти.

Раны еще не зажили. Годы подряд она жила в уверенности, что самый лучший способ сохранять спокойствие духа – избегать близких контактов. Но приходилось признать, что Торп может все переменить. Ливи поняла, что боится его. Боится, что он может стать для нее слишком дорог.

«Нет, только дружеские отношения», – напомнила она себе. Больше ничего. Последние два периода игры она была занята тем, что убеждала себя в возможности подобной дружбы.

– Значит, мы выигрываем. – Ливи взглянула на щит с цифрами. – Пять – три. – Она покатала между ладонями свой приз.

– А, так, значит, уже мы? – ухмыльнулся Торп и дернул ее за волосы. – А я-то думал, что ты предпочитаешь Бостон.

Ливи откинулась назад и уперлась ногами в ограждение, глядя, как толпа начинает рассасываться.

– Ну, тогда я еще не поняла всех тонкостей игры. Знаешь, на самом деле игра гораздо быстрее и куда занимательней, чем я думала. А ты часто бываешь на стадионе?

Он смотрел, как она перекладывает мяч из руки в руку, потом окинул взглядом поле.

– Ты выуживаешь подробности моей жизни?

– По-моему, самый обычный вопрос, – холодно ответила Ливи.

– Когда удается выкроить время, – ответил он, все еще улыбаясь. – В следующий раз я возьму тебя с собой на вечерний матч. Совсем другие ощущения.

– Но я не сказала, что…

– Ти Си!

Они разом взглянули вверх и увидели человека, продирающегося к ним по проходу. Он был невысок, плотного сложения. Волосы стального цвета, квадратная челюсть, сломанный нос и потрепанное жизнью лицо, изрытое морщинами, довершали незаурядный облик. Торп встал, и человек по-медвежьи облапил его.

– Босс, как поживаешь?

– Пожаловаться не могу, нет, не могу пожаловаться.

Он немного отодвинулся, чтобы взглянуть на Торпа.

– Ну, слава богу, ты, мальчик, выглядишь хорошо.