– Что ж, это справедливо.

Она почувствовала себя свободнее. И, глубоко вздохнув, улыбнулась Торпу.

– Купишь мне стаканчик? Я двенадцать лет ждала того момента, когда попаду в лондонский паб.

Он отпустил ее руку, сделав над собой усилие. Ливи это заметила.

– Я знал когда-то небольшой ресторан в Сохо, может быть, он еще существует.

– Так давай поглядим. – Ливи взяла его под руку.

Да, ресторанчик был на месте, может быть, немного более запущенный с виду, чем прежде. Когда они вошли, Торп подумал, что здесь, наверное, и не проветривали с тех пор, так же пахло прокисшим пивом и табаком.

– Чудесно! – объявила Ливи, пытаясь что-то разглядеть сквозь густую пелену дыма. – Давай отыщем столик.

Они нашли свободный, в углу. Ливи села спиной к стене. Судя по фамильярному тону разговора, у стойки бара стояли плечом к плечу завсегдатаи. Сбоку от стойки кто-то играл на пианино, не очень хорошо, но с большим энтузиазмом. Несколько человек пели.

Над головами висел несмолкаемый ровный гул. Иногда кто-то повышал голос, и Ливи слышала обрывки разговора. Темы варьировались от нападения на похоронную процессию до характеристики какого-то несимпатичного босса.

– А вы что хотите? – внезапно появившаяся официантка окинула их подозрительным взглядом.

– Белого вина для леди, – заказал Торп, – а я выпью пива.

– Ух, американцы! – Это ей вроде понравилось. – Город разглядываете?

– Точно, – ответил Торп.

Официантка бегло улыбнулась и пошла к бару.

– К нам затесалась американская парочка, Джейк, – сказала она бармену, – давай обслужим по первому разряду.

Ливи рассмеялась и спросила:

– А ты откуда знаешь об этом месте, Торп?

– Несколько лет назад я работал в Лондоне. – Он поднес зажигалку к сигарете и щелкнул. – И один американец, связанный с нашим посольством, почему-то считал себя первоклассным шпионом. Он и выбрал этот паб местом встречи.

– Рыцарь плаща и шпаги. – Ливи облокотилась на деревянный столик. – И чем же это закончилось?

– Мыльным пузырем.

– Да ладно тебе, Торп, – разочарованно покачала головой Ливи. – Ну ты бы мог как-нибудь использовать это в качестве материала.

– А, то есть сляпать историйку, как я в одиночку проник в международную шпионскую организацию?

– А что, очень даже!

– Ну что ж, поплещитесь, мои уточки, – официантка поставила перед ними бокалы с вином и пивом, – и свистните мне, если захотите повторить.

– А знаешь, – сказала Ливи, когда девушка ушла, – у тебя просто роскошный имидж. Ну, для таких штучек.

– Да что ты говоришь, – засмеялся Торп.

– Жесткий, несгибаемый репортер. – Ливи отпила вина и изобразила на лице суровость. – В немного помятом дождевике. Лицо изборождено ветрами всех широт. Ты стоишь перед правительственным зданием или каким-нибудь глухим злачным местом, непременно под моросящим дождем. Говоришь в микрофон.

– Но у меня нет дождевика, – уточнил Торп.

– Не порть мне картину.

– Даже для тебя не могу сделать исключения, – сказал он улыбаясь, – и не буду вести съемку в дождевиках.

– Ну вот, я просто убита.

– А я очарован.

– Ты? Чем же?

– Да твоим представлением о репортере.

– А я так и представляла все до того, как пришла на телевидение, – призналась Ливи. – Я воображала, как встречаюсь с темными личностями в грязных барах и потом, еще до завтрака, обрушиваю на зрителей потрясающие репортажи. Захватывающие приключения и интриги. Настоящие сериалы.

– И, конечно, никакой бумажной работы, никаких проволочек и указаний свыше.

Медленно потягивая пиво, он рассматривал Ливи. Как это возможно, после такого изнурительного дня выглядеть столь прекрасной? Смеялась она весело и одобрительно.

– Ну, разумеется, никакой прозы. Конечно, в колледже имеешь дело уже с реальной жизнью. Но, представь себе, о репортерах я еще долго думала как о людях, чья жизнь полна волнующих приключений и шика. До тех пор, пока мне не пришлось вести мой первый репортаж с места самоубийства. – Ливи встряхнула головой и снова отпила вина. – Такие вещи быстро помогают опуститься на землю. А ты, Торп, уже привык иметь дело с подобными происшествиями?

– К такому нельзя привыкнуть, – возразил он, – но справляться с эмоциями и хорошо делать свое дело научиться можно.

– Пожалуй, – согласилась она, – но немного грустно.

Настроение у нее переменилось. Пианист начал наигрывать меланхолическую мелодию.

– Ты действительно пишешь роман?

– Разве я когда-нибудь говорил об этом?

Ливи улыбнулась поверх ободка бокала.

– Говорил. О чем он?

– Ну, разумеется, о коррумпированной политике. А ты о чем пишешь?

– Я не пишу романов.