Вот оно – мое спасение. Но спасение ли?

Не забыв закусить сложенный на два раза ремень рюкзака, я прямо через футболку воткнул иглу в бок, вдавил поршень и…

… холод, холод, холод…

Холод погасил боль, остудил кровь, прочистил сознание. А еще вдруг воскресил полузабытое воспоминание о том, как однажды в свою бытность патрульным я уже сидел на заметенном снегом полу, подсчитывал, сколько осталось патронов, и надеялся на чудо. Точнее, на заместителя командира нашего отряда по прозвищу Крест. И Крест не подвел: выбрался из осажденного дома и меньше чем за час добыл восемь скальпов, в одиночку перебив всю банду. Ну чем не чудо?

Стоп! К чему это я?

Он – здесь?! Ну уж нет! Пусть Крест и переметнулся к горожанам, но стрелял точно не он по той простой причине, что в этом случае я бы уже остывал на площади…

Остывал – да…

И тут с новой силой навалился холод. Меня скрутила жестокая судорога, бок запульсировал, и сочившаяся из раны кровь неожиданно забила упругими ритмичными толчками. И чем дальше, тем хуже…

Подставленная к ране упаковка индивидуального пакета успела наполниться почти наполовину, когда вытолкнутая из раны деформированная пуля с тихим всплеском исчезла в темно-красной жидкости. И сразу стихли судороги.

Рана начала стремительно затягиваться, и вскоре от уродливой дыры осталось лишь пятно бледно-розовой, гладкой-гладкой на ощупь кожи. Накатила слабость; я откинулся на ближайшее сиденье и выплюнул изжеванный ремень рюкзака. Стараясь не расплескать набранную в пакетик кровь, перевалился на колени, выглянул в окно и в некоторой оторопи оглядел ставший двухцветным мир.

Везде лишь синее и белое. А еще – белое, переходящее в синее, и наоборот. Но и только.

На миг в пелене валившего с неба снега мелькнул темный силуэт стрелка, а потом глаза наполнились слезами, и белое вновь смешалось с синим.

Черт! Близко, слишком близко.

Хотя идет по следам, а значит, – шансы есть.

Я лихорадочно огляделся, сразу понял, что устраивать засаду в вагоне чистое самоубийство, а снегопад не способен укрыть на дистанции уверенного выстрела из дробовика, и начал лихорадочно собирать вещи.

Простреленный рюкзак, обрез, пакет с темно-синей кровью…

Бок заморозило, боль стихла, но голова до сих пор шла кругом и, поскользнувшись на обледенелых ступенях, я едва не полетел на асфальт. С трудом устоял на ногах и побежал к вокзалу, надеясь, что трамвай укроет меня от преследователя.

И, как ни сложно было заставлять себя сделать каждый следующий шаг, про наполненную кровью упаковку индивидуального пакета я не забывал, и за мной тянулась явственно различимая цепочка капель.

Синее на белом, кровь на снегу.

Заподозрит неладное стрелок? А с чего бы?

Вот бежит подранок, бежит – шкуру спасает. Ну как тут азарту не поддаться?

А мне только того и надо.

И, оставляя за собой неровные следы и яркие точки кровавых отметин, я продолжил выматывающий забег. Легкие разрывались от нехватки кислорода, по лицу градом катил пот, колени подгибались. Но бежал. А какие варианты? Или переставлять ноги, или сдохнуть.

Когда поднялся на крыльцо вокзала, краски потускнели, синий цвет сменился серостью, и хотелось лишь одного – повалиться прямо на пол и отдышаться.

Хорошо бы, конечно, но нельзя. Преследователь на пятки наступает; каждая секунда на счету.

Сунув обрез под мышку, я из последних сил рванул через холл к центральной лестнице, точнее, в коридор за ней. На бегу достав мобильник, прижал его щекой к плечу и тяжело задышал в трубку. Налипший на кеды мокрый снег и стекавшие по пальцам капли крови пятнали чистый пол, а в голове лишь – быстрей, быстрей, быстрей…

Не успев вовремя затормозить, я врезался в стену, оставил на ней алый отпечаток ладони и в изнеможении заковылял дальше. Проплелся мимо распахнутой двери женского туалета и, бросив на пол рюкзак, ввалился в мужскую уборную.

Там действовать пришлось быстро – выкинул окровавленную упаковку индивидуального пакета в раковину, стянул мокрые кеды и поставил на непрерывное воспроизведение диктофон. После в одних носках выскочил в коридор, перебежал в дамскую комнату и прижался спиной к простенку рядом с дверью.

Все, теперь только ждать. Только ждать…

Стараясь дышать широко распахнутым ртом как можно тише, я перехватил дробовик и начал вслушиваться в тишину вокзала. Но – ничего. Лишь шумит кровь в ушах, да колотится сердце.

А еще – из коридора доносился хрип загнанного человека. Мой собственный хрип.

Диктофонная запись, капли крови на полу, грязные следы, рюкзак.

Все было готово, но стрелок не спешил. Опасаясь загнанного в угол подранка, преследователь крался столь осторожно, что его приближение выдал не шорох подошв, а отблеск мощного фонаря.