– Опять за старое взялся, Александр Сергеевич?

– Никак нет, – быстро ответил я, моментально прекратив юродствовать. За внешностью меланхоличного шарпея скрывался норов натурального волкодава, и лишний раз нарываться на неприятности не стоило.

– Подозреваемый отказался отвечать на вопросы! – тут же наябедничал следователь.

– Гнусный поклеп, Максим Альбертович. Гнусный поклеп! – поднялся я со стула. – Если вы прослушаете диктофонную запись, то убедитесь, что ни один вопрос вашего сотрудника не остался без ответа.

– Все шутишь? Смотри, Александр Сергеевич, дошутишься когда-нибудь, – покачал головой крепыш.

– И почему это я подозреваемый? В чем подозреваемый?

– Вы подозреваетесь в умышленном уничтожении бласт-бомбы, – объявил следователь.

Я едва успел задавить в себе вздох облегчения и спросил:

– А пулю сам в себя всадил? Триста восьмого калибра? В спину?

– У нас нет оснований рассматривать всерьез ранение, после которого не осталось никаких следов!

– Максим Альбертович, я действительно должен это выслушивать? – решил апеллировать я к Баринову.

– Ответь на вопросы, – распорядился крепыш. – Отпустят, заходи.

Он скрылся в кабинете, я обреченно вздохнул, а следователь самодовольно улыбнулся и начал очень грамотно выворачивать меня наизнанку. Так вот и не скажешь, что дело шьет, но одно к одному подбирается. Умение правильно формулировать вопросы – великая вещь.

В итоге в кабинет Грачева я отправился, пребывая в несколько пришибленном состоянии, а только переступил через порог и сразу закашлялся из-за витавших в воздухе клубов табачного дыма.

Ух, дышать невозможно!

За столами расположилось десяток серьезного вида товарищей, и все они, не отрываясь от экранов ноутбуков, тихонько переговаривались меж собой, пили кофе и курили.

– А можно окно открыть? – вытирая выступившие на глазах слезы, попросил я.

– Нельзя, – буркнул Максим Альбертович и, чиркнув спичкой, закурил новую папиросу. – По соображениям информационной безопасности.

– Используете служебное положение для сведения личных счетов?

– Как ты мог такое подумать? – Максим Альбертович затянулся и не удержался от того, чтобы не припомнить былое: – Да и какие к тебе могут быть счеты? Ну стравил ты перед двухдневным походом у нашей группы газ из зажигалок, убить тебя за это, что ли?

– Как у вас с такой памятью и органы зрения в полном комплекте до сих пор? – усмехнулся я.

Пару лет назад, приехав в учебный центр с проверкой, Баринов изъявил желание понаблюдать за ходом тренировочного процесса изнутри, ну и понаблюдал на свою голову, в полной мере испытав на собственной шкуре мои педагогические задумки. Даже не представляю, как они в зимней тайге огонь добывали…

– Да ладно, не переживай, – усмехнулся крепыш и потряс зажатым в руке коробком, – зато теперь я без спичек никуда.

– Приезжайте, огниво подарю, – улыбнулся я и перевел взгляд на рассевшуюся вокруг стола компанию.

На заседание чрезвычайной комиссии это сборище нисколько не походило. Никто ни на кого не орал, не требовал отчитаться по результатам проделанной работы, не выискивал виноватых и не призывал наказать всех подряд и каждого по отдельности. Все уткнулись в экраны, дымят сигаретами и хлещут кофе. Даже кофе-машину в кабинет из приемной перетащили. И всю стену экраном проектора завесили.

Антикризисный штаб, да и только.

– Чего-то ты долго, – подошел ко мне Владимир Николаевич.

– Дело быстро не сошьешь, – пожал я плечами. – В умышленном уничтожении бласт-бомбы обвиняли.

– Максим Альбертович! – обернулся Шептало к крепышу. – Как это понимать?

– Обычная проверка, – невозмутимо ответил Баринов.

– Это возмутительно! Договоренность шла лишь об уточнении деталей…

– Успокойтесь, Владимир Николаевич, – потребовал Максим Альбертович. – К Александру Сергеевичу у нас нет ровным счетом никаких претензий. Да и с чего бы? Мы должны быть ему благодарны за то, что он проявил инициативу и ликвидировал сразу несколько устойчивых преступных групп, пусть это и не входило в его функционал. К тому же только благодаря ему мы узнали об опасностях, сопутствующих реализации вашего проекта…

Шептало скривился, но прежде чем успел что-либо ответить, Баринов достал из кармана серого пиджака мобильный телефон и поднес его к уху:

– Слушаю. Приземлились уже? Все, начинайте аппаратуру разворачивать. – Крепыш обхватил трубку левой ладонью и уточнил: – Владимир Николаевич, что по срокам?

– Завтра в семнадцать ноль-ноль, – ответил куратор.

– Что в семнадцать ноль-ноль? – насторожился я.

Куратор только головой покачал.

– Времени полно, не торопитесь! – повысил голос Максим Альбертович, перекрывая голоса собравшихся в кабинете людей. – Как развернетесь, езжайте в институт, мы вас разместим. – И он убрал мобильник.