Неужели для этакой дряни находятся потребители? Он часто видел, как Кэрол, свернувшись калачиком в кресле, перелистывает красочные журналы, но никогда не приглядывался к обложкам, не говоря уж о содержании. И к фотомоделям тоже никогда не приглядывался, размышлял Мартин, хмурясь все сильнее. Почему у них такой вид, словно целый месяц крошки в рот не брали? Ну что привлекательного в женщине, у которой кости наружу торчат? И эти капризные мордашки! Он помедлил, разглядывая недокормленную малолетку с ярко накрашенным личиком. Она глядела на него со страницы с таким недовольным выражением, словно только что съела целый лимон без сахара. Кому приглянется такая физиономия?

Мартин тяжело вздохнул, закрыл журнал и потянулся за следующим. Но фотографии Глэдис не оказалось и там. Значит, Кэрол солгала? Впрочем, какая разница! На что ему сдалась эта фотография? Он послал секретаршу за журналами под влиянием минутной прихоти – и только.

Да ладно, кого ты пытаешься обмануть? – противненько проскрипел внутренний голос. Это вовсе не минутная прихоть. Ты глаз не сомкнул всю ночь, а если и задремывал, то в мозгу возникали обрывочные видения, манящие образы, из тех, что снятся мальчишкам-подросткам, а чресла ныли, словно охваченные пламенем...

А, вот она! Глэдис Рейнджер!

Кэрол ошиблась. Глэдис позировала одетой, и Мартин облегченно откинулся в кресле, хотя причину внезапной радости он не смог бы объяснить толком даже себе. Она стояла спиной, через плечо глядя на зрителя. Спина и плечи были обнажены; каскад серебристого шелка спускался от талии до самого пола, драпируя бедра и расходясь внизу изящными складками, так что взгляду открывались точеные ножки. Пышная волна волос цвета пронизанной солнцем бронзы струилась по спине языками темного пламени, оттеняя бархатисто-кремовую кожу.

Мартин не сводил глаз с фотографии. Ну вот тебе и Глэдис. Что же дальше? – холодно внушал себе он. Женщина – и этим все сказано. Да, красивая, да, желанная, но стоит ли она тех горячечных снов, что мучили его всю ночь?

Он захлопнул журнал, бросил его поверх остальных и отнес всю стопку на низкий журнальный столик в противоположном углу кабинета. Пусть Джин с ними разбирается: захочет – выбросит, захочет – раздаст служащим. Ему они не нужны, и до Глэдис Рейнджер ему дела нет.

Вот так-то лучше. И Мартин позволил себе удовлетворенно расслабиться, наслаждаясь чувством триумфа.

Утро изобиловало возможностями заново пережить то же самое чувство, однако почему-то оно не приходило.

Возникла проблема с небольшим предприятием, совсем недавно ставшим частью «Фагерст импайр». Консультанты корпорации определили, в чем состоит трудность, однако разрешить ее не смогли. А Мартин смог – после двух часов напряженных раздумий. Спустя какое-то время он провел несколько консультаций со своими банкирами в Милане и Бонне и оформил многомиллионную сделку, которая ждала своей очереди вот уже месяц.

В двадцать минут первого Мартин принялся перелистывать записи, которые Джин положила ему на стол в порядке подготовки к брифингу, назначенному на час дня, но так и не смог сосредоточиться. В десятый раз перечитывал он одну и ту же фразу, стараясь вдуматься в смысл, но тщетно.

Наконец, сдавшись, Мартин, отодвинулся в кресле от стола. Затем встал и прошелся по кабинету из конца в конец. На полочке рядом с диваном, как раз напротив журнального столика, всегда стоял термос с горячим кофе.

Он помедлил, поморщился, опустил взгляд на стопку журналов. Номер с фотографией Глэдис лежал сверху. Мартин взял его, открыл на нужной странице... и загляделся на фото. Эти шелковистые локоны... Или они только кажутся мягкими и нежными, а на самом деле жестки от лака, как волосы Кэрол? Что за благоухание ощутит он, прильнув губами к изящной ложбинке у основания шеи?

Черт, да что с ним такое? Он никогда больше не увидит эту женщину, не прикоснется к ней, не поцелует...

В глазах фотомодели читалась неприступная холодность, а губы, напротив, казались нежными, влекущими... и по-детски беззащитными... Он знал, они не лгут. Разве можно забыть то мгновение, когда эта гордячка уступила порыву страсти, внезапно охватившему их обоих, и покорилась ему властному поцелую?..

Он напрягся, вспоминая, как струнами натянулись нервы и пламя разлилось по жилам...

Что за нелепость! Потерять голову из-за пустяка!.. Нет, ни за что! Эта беда поправима, уже холодно размышлял он. Клин клином вышибают. Затащить ее в постель – и все дела.

Однако девица неуступчива. Ведь и у нее в крови бушевал пожар. Мартин видел: ее влечет к нему так же сильно, как и его к ней, но упрямице почему-то понадобилось изображать недотрогу. Она, надо думать, бросит трубку раньше, чем он успеет сказать...