…Данила проснулся как от толчка, словно кто-то невидимый сдернул его с кровати. Проснулся, но еще долго лежал, не открывая глаз, прислушиваясь к себе и миру. В комнате царила тишина. Глубокая, не нарушаемая посторонними звуками тишина. Он рывком сел, нашарил в темноте выключатель ночника, включил свет. Кровать была пуста. Даже подушка Селены казалась непримятой.

Где она? Может, решила почитать книгу и вышла в гостиную, чтобы ему не мешать. Она могла, у нее бессонница. Бессонница и еще кое-что необъяснимое, странное…

— Селена! — Данила перебрался в инвалидную коляску, выкатился из спальни.

Никого! Даже свет не горит, а на часах четыре утра…

Обыск квартиры ничего не дал — Селены нигде не было. Вся одежда и обувь остались на месте. В чем она ушла? В пижаме?..

Нет, неправильный вопрос! Куда она ушла?!

В груди заныло, желудок свернулся в тугой узел. Сам виноват! Видел же, что в последнее время с Селеной творится что-то неладное. Видел, какой она стала неловкой, раздражительной, как побледнела и подурнела. Видел, но списывал происходящее на беременность. Он где-то читал, что беременность может изменить женщину до неузнаваемости. Он даже приготовился к переменам. Но не таким же, Господи!

В окно заглянула полная луна, большая, в полнеба, и дурное предчувствие вдруг сразу же превратилось в уверенность. Что-то происходит! Что-то происходит с его Лунной девочкой, а он до сих пор остается в стороне.

Данила торопливо оделся, прихватил с собой плащ Селены, выкатился из квартиры. На улице было очень тихо и очень тепло. Непривычно тепло для начала мая. На небе ни единого облачка, яркие звезды и нахально ухмыляющаяся луна. Он знал, где искать Селену, чувствовал своим переломанным хребтом.

Заброшенная стройка в лунном свете казалась призраком канувшего в небытие города. Данила вытер выступивший на лбу пот. Когда-то Алексеев был реалистом до мозга костей, но сейчас, когда в его жизни все так стремительно меняется, когда даже Селена изменилась почти до неузнаваемости…

Земля под колесами коляски вздрогнула. Или это ему только показалось? В небе громыхнуло. Данила запрокинул голову — звезд больше не было, лишь обрывки луны в прорехах тяжелых туч. Откуда взялись эти тучи?

…Селена лежала на «алтаре». В пижаме, босая… Длинные волосы трепал невесть откуда налетевший ветер. Кажется, она спала. Данила очень надеялся, что это сон.

«Алтарь» был теплый на ощупь. Даниле показалось, что камень вибрирует.

— Селена, — позвал он шепотом и коснулся ее руки.

Ее ладошка тоже была теплой, гораздо теплее, чем камень, на котором лежала девушка. В небе снова громыхнуло, на землю упали первые, пока еще редкие капли. От «алтаря» пошел пар.

— Селена! — Данила уже не шептал, он пытался перекричать гром. — Селена, проснись!

Она открыла глаза, села, смахивая с лица каплю дождя, спросила скорее удивленно, чем испуганно:

— Данила? Где мы, Данила?

…И опять эта чернота вместо глаз. Снова не видно зрачков… Что там говорил Лемонтий про космические дыры?..

— Селена, иди ко мне, — позвал он. — Слезай с этой чертовой плиты. Мне до тебя не добраться.

Она моргнула, растерянно провела ладонями по лицу, посмотрела на него теперь уже прежними неоново-разноцветными глазами. А он уже почти забыл, какими красивыми бывают ее глаза. Не заметил, когда они успели выцвести, до краев заполниться серой мутью, потерять свет.

Беременность. Все то странное и страшное, что происходит сейчас с Селеной, из-за нее. Вот такая необычная у нее беременность. Нетривиальная… Это нужно просто пережить. Если понадобится, перетерпеть. Родится ребенок, и все станет на свои места. Данила очень на это надеялся. А пока нельзя подавать даже виду, что ему самому страшно, потому что ей во сто крат страшнее…

— Селена, — Данила потянул ее за руку, — иди ко мне! Сейчас начнется ливень!

Они все-таки попали под дождь, сильный, по-летнему теплый. Селена бежала впереди. Данила видел, как мелькают в предрассветном полумраке ее босые пятки. Она скакала по лужам, как молодой козленок. Впервые за долгое время она казалась счастливой и свободной.

Они вымокли до нитки, пока добрались до дома. Им надо было бы принять горячий душ, высушить одежду, а они занялись любовью. Прямо в прихожей, на ковре, влажном от стекающей с их тел воды. Они любили друг друга неистово, точно в последний раз. Они открывали друг друга по новой, словно в первый раз. Они были счастливы и свободны. От их тел шел пар, над их головами потрескивали электрические разряды, но они не замечали ничего вокруг.

Утро постучалось в вымытые ночным ливнем окна, ворвалось птичьим гомоном в распахнутую форточку, рассыпало по комнате солнечных зайчиков.