– А что она получит как вдова?

– Половину всего имущества и денег, - быстро ответил он.

– К тому же, она сохраняет свое светское положение.

– А другая половина?

– Ну, сорк процентов положено мне, а остальное, по завещанию, должно пойти на стипендии и премии в области фармацевтики.

– И миссис Коллинз знала, что в завещании?

– Многие знали, Пит не делал из этого секрета.

– А где, по-вашему, она могла достать яд?

– Да где угодно! Цианистый калий - не редкость, он используется в лабораторных опытах. Можно достать и у аптекаря. Я ведь вам говорил, что ее папаша совершенно темная личность. Для такого сорта людей достать яд - не проблема. Кстати, тот респектабельный итальянский ресторан ему не принадлежит, это собственность Пита. А он там всего лишь управляющий. Так что при разводе и он бы многого лишился.

На некоторое время мой спутник приумолк, а потом, искоса на меня взглянув, добавил:

– Вы, наверное, подумали, что и у меня были материальные причины для убийства брата?

– Нет, - ответил я довольно сухо, - я никогда не подозреваю в людях подлость без веских на то причин.

– Возможно. Но я хотел, чтобы вы с господином Пэро, ну и инспектор, учли, что даже если бы я был способен на такое, это не имело особого смысла. Я член совета директоров, у меня очень высокий оклад, и к тому же, я получаю от прибылей.

– А чем именно, если не секрет, вы занимаетесь?
– спросил я скорее для того, чтобы не выслушивать долее таких своеобразных доказательств невиновности.

– Я возглавляю коммерческое управление, - охотно ответил он, - веду переговоры по сбыту нашей продукции, занимаюсь рекламой и прочими деловыми и торговыми связями. Ведь мы отправляем продукцию далеко за пределы Англии.

Он, видимо, собирался и дальше распространяться на эту тему, но я не доставил ему такого удовольствия.

– А кто теперь возглавит компанию?

Этот вопрос произвел неожиданное действие. Несколько секунд он удивленно смотрел на меня.

– Стентон, Генри Стентон, а кто же еще.

Гудок автомобиля заставил нас обоих оглянуться. Я увидел приветливо улыбающегося инспектора Страйда и его помощника Джона за рулем. Машина притормозила, Страйд высунулся из окна, и мы обменялись рукопожатиями.

– Вчера у меня не было возможности выразить удовольствие от новой встречи с вами, мистер Дастингс, - проговорил он.
– Отлично выглядите и, по-моему, совсем не изменились.

– Ну что вы, как можно не измениться за восемь лет, - возразил я, - а вот вы очень возмужали.

– Должность обязывает, - улыбнулся он, - отвечаю за порядок целого района. Я сейчас направляюсь в усадьбу, сниму со всех свидетельские показания, а потом, если не возражаете, заеду к вам на ферму побеседовать о прошлом.

– Мы с Пэро с нетерпением будем ждать.

– Прошу вас, - обратился он к Гарри Коллинзу, открывая заднюю дверцу машины и жестом приглашая того внутрь. Автомобиль укатил, а я повернул на ферму и вскоре увидел Пэро, стоящего недалеко от крыльца и беседующего о чем-то с той самой собакой.

– Ну, mon ami, - начал он, когда я приблизился, - мы с этим милейшим зверем готовы для всяческих прогулок.

Пес тотчас подтвердил его слова хвостом и взглядом.

– К сожалению, Пэро, прогулку нам придется отложить.

Я рассказал ему о скором визите Страйда, а затем перешел к беседе с Гарри Коллинзом.

Пэро выказал крайнее к этому внимание и несколько раз останавливал меня, буквально умоляя быть максимально точным в пересказе, передавать не только смысл, но и речь моего недавнего собеседника. Два раза он воскликнул -«Очень интересно» - хотя я не понял, к чему именно это относилось. Когда я закончил, мой друг, заложив руки за спину, короткими шажками прошел взад-вперед между мной и собакой, а затем, встрепенувшись, заявил:

– Дастингс, надо же позаботиться о хорошем кофе с гренками для Страйда и его симпатичного Джона. И конечно же, попросить миссис Боул подать ее чудесные сливки.

С этими словами он быстро скрылся в доме, а я еще какое- то время стоял во дворе, пытаясь проанализировать события. Честно говоря, очернительские выпады Гарри Коллинза в адрес своей золовки не показались мне убедительными. Конечно, он прав в том, что обернись дело разводом, ее судьба стала бы совсем иной. Однако представить себе, что это толкнуло ее на убийство мужа, мне было трудно. Нет, в смысле самой жестокости, я не считал такой поступок невозможным. Мой собственный опыт и многие расследования Пэро, свидетелем которых я стал, увы, лишили меня иллюзий на этот счет. Но вот, на что могла при этом надеяться преступница - что полиция не заинтересуется обстоятельствами такой странной смерти? Что не будет расследования? И этакую наивность могла допустить девочка, выросшая в Сохо, чей отец был там "тертым малым"?

С другой стороны именно ей эта смерть нужна была больше всего. И факт остается фактом...

– Пит Коллинз мертв, и с этим ничего не поделаешь!
– неожиданно громко произнес Пэро за моей спиной.

– Да ну вас, Пэро, вы меня напугали, я как раз об этом сейчас и думал.

– Что вы именно об этом думали, mon ami, было видно по вашему затылку. Отдохните, уже очень скоро приедет Страйд, тогда и поговорим обо всем всерьез.

Я покорился и направился к себе, чтобы переодеться и сделать записи своего разговора с Гарри Коллинзом. Я никогда не вел систематических дневников, однако в последние годы стал заносить в тетради все, что выходило за разряд рядовых событий, предусмотрительно заботясь о тех не пришедших еще годах, когда память перестанет быть мне надежным товарищем. Но вместе с тем, я неожиданно для себя обнаружил другое, не менее ценное качество, заключенное в этих занятиях; они дисциплинировали ум. Мыслям, как таковым, свойственна хаотичность. Неожиданно появляясь, они любят исчезать, не дав осознать себя до конца. И в отношении друг к другу они не желают соблюдать элементарнейших приличий - расталкивают, теснят, давят. Бумага принуждает их к порядку, заставляет выстраиваться в ряд, подчиняться последовательности и qbgl. И благодаря этому, часто удается увидеть то, что скрывает в себе их переменчивый сумбур. Закончив через полчаса записи разговора с Коллинзом и неспеша их перечитав, я ясно ощутил одну новую для себя деталь.