— Ну, мы ничего, — махнул рукой Ван. — Мы тебе все равно расскажем.

— Конечно, расскажем, — степенно подтвердил Хмырь. — Мы ж тут все свои.

— В одной команде! — просиял Ван.

— Тут все дело в том, что мы с посольством с секретной миссией в Голландию пошли, на разведку. Надо было у их, у голландцев этих, выведать как корабли строить, как их водить по морям, ну и прочее… Вот мы все время в порту и в доке, да по верфям. Все запоминали, выспрашивали, а писаря потом все записывали. Книги всякие по-дорогому в городе покупали и в сундучки складывали. И вот — морское дело проходили на плацу…

— Зачем? — застонал Кидд, обхватив голову руками. — Зачем вам, в России этой, морское дело? Вы там что, по сибирским лесам ходить под парусами собрались?

— Уж чего не знаю, того не знаю, — развел руками Хмырь. — Может, и по Сибири, а что? Может, там море какое есть…

— А урядник этот, — перешел на шепот Ван, — говорят, был вовсе никакой не урядник, а будто бы сам царь!

— Ну, не царь, конечно, — нехорошо засмеялся Хмырь. — Только ясно, что это был очень знатного рода человек. Очень он всеми распоряжался. И чуть кто-что не так, так он его…

— Всё, — сказал Кидд, двинув перед собой ладонями. — Всё, хватит. Не желаю слушать эту дичь. Море они в Сибири выкопать хотят. Вы мне яму сначала выкопайте. А там посмотрим. Значит, так… Ты, Хмырь, с буссолью работать можешь, но по деревьям лазить — нет. Ты ж, Ван, на дерево хоть и заберешься, да только с прибором не справишься. А вот Бумба, мир его праху, — Кидд игриво подмигнул матросам и те хихикнули, — ни того, ни другого не умел. И где ж теперь Бумба? Значит, я вот что решил. На дерево полезет Сол. Он ведь как Бумба: ни того, ни другого не умеет.

Сол глянул с опаской через плечо на серый ствол.

— Боюсь, что я этого не смогу, сэр.

— А я тебя подсажу.

— Но я ведь с приборами не справлюсь.

— А я тебе подскажу.

— А как не выйдет?

— А я тогда с тобой полезу.

— Так для чего ж я тебе там, на дереве, нужен тогда?

— Для красоты, Сол, для красоты. Вот, возьми-ка этот молоток и заткни за пояс. Покрепче заткни, чтоб не выпал. Без молотка нам придется туго, там, на дереве. По деревьям вообще не рекомендуется лазить без молотков.

Спустя несколько минут они оба уже карабкались по бугристому стволу, словно по отвесной скале, связанные одной веревкой. Сол полз впереди, а Кидд страховал, порой подставляя плечо под его пятку. Вскоре они достигли крупной ветки, и дело пошло на лад. Впервые за этот день Сол ощутил себя в безопасности. Он знал, что зачем-то нужен капитану на дереве, хотя и не владел морскими инструментами, которые почему-то также были нужны именно на этом дереве. Он знал: покуда они оба на дереве, Кидд не тронет его… Самое странное, что лезлось ему легко, несмотря на то, что он никогда, даже в далеком могилевском детстве, не пробовал лазить по деревьям. Он не смотрел вниз и старался не думать о том, как будет спускаться.

Дерево внушало ему уважение и страх: там, в глубине ствола, он слышал потрескивание и глухой хруст, работу червей и дровосеков, а может — движение соков по сосудам мощного ствола… Раз, ухватившись за край небольшого дупла, он спугнул птицу, которая с криком вылетела наружу, чуть не свалив Сола с дерева, чуть не убив его, и он, на секунду замешкавшись, глубоко в дупло засунул руку, вытащил оттуда крупное теплое яйцо, кокнул его о свой серебряный браслет и выпил.

— Стой! — запыхавшись, приказал Кидд на одной из развилок. — Экий ты прыткий оказался. Посидим, я с картой сверюсь.

Он извлек из кармана кусок пергамента, той шифрованной записки, которую показывал на привале, и углубился в нее, поводя носом и шевеля губами.

— Шифры, Сол, всегда почему-то легче писать, чем читать… Что-то я не пойму. Большая ветка, седьмой восточный сук… Прошли, что ли… Да вот же она и есть, на которой сидим. Давай-ка передохнем малость. Ты по что птицу обидел, а? Глянь, красота-то отсюда какая! И Трактир Епископа как на ладони.

— Трактир — это хорошо, — поддакнул Сол.

— Это не трактир, а гора такая. Птиц обижать не надо, вообще, животных. Вот Бумба этот, царство ему небесное, медвежонка у себя в цирке мучил… Вон он, Чертов Стул, — Кидд подкрутил окуляр подзорной трубы. — Часика через два я на этом стуле сидеть буду и на тебя, Сол, дружище, малыш, смотреть оттуда буду. А ты — на меня. Так и будем в глаза друг другу смотреть, только я тебя видеть буду, а ты меня — нет.

Сол испытал приступ тошноты, в животе снова набухло и заворочалось дерьмо.

— Это почему, — прошептал он пересохшими губами, — почему ты меня видеть будешь, а я тебя нет?

— Да потому что я в трубу оттуда смотреть буду. А в трубу лучше видно. Хорошее стекло, дьявол его бери! А ты что подумал-то? Эх, хотел бы я знать, где теперь Бумба: там, — Кидд ткнул большим пальцем вниз, словно римлянин на арене, — или там? — соответственно, вверх, тоже римлянином.

— А птицу ты зря обидел, сынок, — Кидд снял картуз и с размаху надел его на сучок, огляделся, потирая крупные ляжки. — Красота! Даль голубая, глубокая… Уже поднимаются над полуденным лесом тончайшие декабрьские туманы… Золотом и медью горит под ногами каждый дубовый листок. Как там у поэта вашего, Сумарокова? Мир сверху совсем не то, что мир снизу. Но лучше всего смотреть на мир сбоку. Посему, Сол, братишка, — грустно вздохнул Кидд, — большая ветка, седьмой сук с востока. Стреляй в левый глаз мертвой головы. От дерева прямо через выстрел ровно пятьдесят футов. Ползи.