— В таком случае, уж не госпожа ли это Черногорская?

Леди Кенти рассмеялась.

— Невозможно скрыть присутствие такой особы. Вы вновь угадали, граф.

Петр Иванович оживился.

— Чему я мигом обучился по возвращении в Россию, так это любопытству. Каждая светская новость меня волнует. Ответьте, миледи, не томите, кто же эта таинственная госпожа Черногорская?

Леди Кенти приложила палец к губам.

— Это маленький секрет, милый граф.

Большего Петр Иванович не смог от нее добиться.

После обеда, которым нас угостил гостеприимный Каховский, мы вышли на обширный двор, и тут гарнизонные казаки показали нам чудеса джигитовки. Они носились как вихрь на своих низких, юрких лошадях и поражали цели длиннейшими пиками. При этом в той же руке каждый казак сжимал пистолет. Одновременно с ударом пики раздавался выстрел, поражавший соседнюю цель. Казаки пускали лошадей в галоп, становясь на седло, спускаясь под брюхо лошади, подкидывая и ловя шапку. Все это они проделывали с веселым оживлением, гиканьем и свистом.

Петр Иванович возбудился и тоже хотел было вскочить на лошадь, но вовремя одумался, понимая, что может показаться смешным. Леди Кенти смеялась и раздаривала казакам мелкие монеты. Петр Иванович оказывал ей всяческие знаки внимания и наконец уговорился ехать наутро в горы к истокам Карасу. Леди дала обещание совершить это небольшое путешествие с нами.

Генерал Каховский дал нам в провожатые двух казаков, и рано утром мы отправились в путь. Петр Иванович оседлал вороного Кагула, а я сел на гнедую Чесму, лошадь легкую, покладистую и быструю. Леди ехала на белой английской кобыле, предоставленной ей Каховским. На ней была короткая куртка спенсер, свободная ездовая юбка и легкая накидка под небольшой узкополой шляпкой. Казаки двигались сзади, весело переговариваясь и давая нам советы, как переехать ручей или миновать расщелину.

Сегодня был первый день мая. Я люблю этот благодатный месяц, время цветенья и свежей зелени. День выдался преотличный. Голубое небо застила дымка, поэтому солнце палило не жарко. Позванивала быстрая Карасу, все дальше уводя нас меж крутых, обрывистых скал. Я заметил, что многие из них сложены из серого мрамора, и сразу подумал о статуе государыни-императрицы, которую старый граф повелел возвести на берегу моря. Есть тут, наверное, и свой гранит.

Петр Иванович захватил с собой подзорную трубу, время от времени он останавливался и предлагал ее леди Кенти. Сам же продолжал свои расспросы про госпожу Черногорскую.

— Я чувствую, граф, что вы бы гораздо охотнее ехали сейчас с ней, чем со мной, — сказала на это леди Кенти.

— Ваше общество доставляет мне величайшее удовольствие, миледи, — сказал Осоргин, — но не скрою, что подруга ваша мне тоже любопытна.

— Уж не влюбились ли вы? — воскликнула леди Кенти.

— Меня всегда влекла неизвестность, — ответил граф, — в Лейпциге я долго преследовал одну скрытную незнакомку. Она всегда выходила, завернувшись в темный плащ, и избегала показываться на публике. Потом оказалось, что это жена какого-то старого банкира, сбежавшая с его золотом.

— И вы были разочарованы!

— Да уж чем же здесь обольщаться?

— Ну, а если тайна госпожи Черногорской в таком же роде?

— Готов поклясться, что это не так, — ответил граф. — Непонятно только, зачем она открыто именует себя инкогнито. Если ей хочется путешествовать втайне, зачем же возбуждать интерес?

— Дорогой граф, вы наивны, — сказала леди Кенти. — Неужели кто-то поверит, что она какая-то безвестная госпожа Черногорская? Разве верили в Европе княгине Дашковой, когда она представлялась бог знает кем? Игра в жмурки здесь неуместна. Моя подруга заявляет открыто: «Я не хочу называть своего истинного имени, зовите меня госпожой Черногорской».

— Но кто же она? — воскликнул Петр Иванович.

Леди Кенти пожала плечами и засмеялась.

— Когда скрывают свое имя, на это бывают причины, — говорил Петр Иванович. — Мне госпожа Черногорская объявила, что путешествует по высочайшей воле, подорожная ее подписана князем Потемкиным, ее сопровождает эскорт, пред ней преклоняется сам Струнский, мановением руки она вызволяет людей из беды. Так что же все это? Хорошенькое инкогнито! С одной стороны, укрывание имени, с другой, открытый кураж влияньем, богатством.

— Да отчего вы раздражаетесь, граф, — смеялась леди Кенти, — слово «кураж» тут не к месту, и, уж поверьте, если и есть у госпожи Черногорской влиянье, она употребит его с благой целью.

— Но зачем скрывать имя? — снова сказал граф. — Я бы допустил, что она иностранная особа высокого происхождения, но госпожа Черногорская говорит по-русски не хуже меня. Или все это светский розыгрыш?

— Увы, это не так, — ответила леди Кенти. — Вы даже представить не можете, насколько серьезны намерения госпожи Черногорской. У нее и в мыслях не было устраивать представление.