Мила посмотрела на свою работу. Странные символы совершенно ни о чем ей не говорили. Она никогда прежде не видела ничего похожего. Конечно, на тайнописи они изучали разные письмена, но таких точно не было — она бы запомнила. Мила достала из кармана волшебную палочку и, направив на пергамент, произнесла: «Ижица и ять — ребус разгадать!». Однако никакой реакции не последовало, что было и неудивительно: странные символы мало напоминали Лгущее письмо. Мила решила, что самый простой способ узнать, что означают эти символы, это спросить профессора Чёрка — преподавателя тайнописи. На первом же уроке криптографии она именно это и намеревалась сделать.

Свернув пергамент и положив его в карман школьной юбки, Мила встала и под тягучее «Ой, как же это все подозрительно…» вышла из читального зала.

Пир Грядущих Свершений традиционно начинался с распределения новичков по Домам Наследников. В ожидании церемонии студенты Думгрота, учителя и, конечно, новобранцы собрались на поляне перед замком. Мила была рада снова видеть Думгрот — величественный замок с башнями и балконами, со статуями волшебных животных, с камнем, на котором Три Чародея оставили потомкам свою священную заповедь: «Сила чародея призвана охранять мир, но не должна править миром». Вокруг были все знакомые лица. Над лестницей, на площадке перед главным входом в замок, в креслах восседали учителя. Кресла были расставлены в два ряда, так что тех преподавателей, которые сидели во втором ряду, Мила рассмотреть не смогла. Она обратила внимание, что одно кресло — крайнее в первом ряду — пустует. Наверное, кто-то из учителей еще не подошел.

И в тот самый момент, когда она об этом подумала, на поляне началось заметное оживление.

— Поллукс Лучезарный… Это он, смотрите… Просто великолепен… — пронеслось восторженным тихим шепотом в толпе студентов.

Поллукс Лучезарный… Мила вспомнила, что слышала, как одна дама в посольстве произнесла это имя. Она тогда подумала, что речь идет о каком-то артисте. Но что здесь, в Думгроте, делать артисту?

Толпа, окружавшая Милу, расступилась, чтобы пропустить новоприбывшего, и тут Мила наконец его увидела.

Поллукс Лучезарный был и в самом деле великолепен. По крайней мере заурядным его назвать язык не поворачивался. Высокий и статный, он шел размеренным, но твердым шагом мимо расступившейся толпы ребят. Его длинные черные волосы сияли ослепительным глянцем, а густые с крутым изломом черные брови угрожающе нависали над темными глазами, которые словно излучали особую гипнотическую силу.

Осматриваясь, он повернул голову, и Мила разглядела его профиль: ястребиный нос с выдающейся горбинкой прямо от переносицы и выступающий вперед квадратный подбородок, из-за которого лицо Поллукса Лучезарного казалось исполненным высокомерия и самодовольства.

— Видала? — хмыкнул рядом Ромка. — Таким подбородком можно в настольный теннис играть. Только нужно вовремя головой кивать: вверх-вниз, вверх-вниз…

Остальные, однако, не разделяли Ромкиной иронии. Меченосцы, белорогие и златоделы восторженно шептались и вздыхали.

Мила и сама не могла оторвать взгляд от лицедея, но подумала, что, может быть, все дело в его длинной золотой накидке, сияющей так, что само солнце, казалось, поблекло.

— Смотрите! Смотрите! — вдруг воскликнул кто-то в толпе.

— Это же сфинкс! Настоящий египетский сфинкс! — крикнул еще кто-то.

Мила принялась вертеть головой из стороны в сторону — ей не меньше других хотелось увидеть живого египетского сфинкса. Но чьи-то спины и головы постоянно закрывали ей обзор. Не нарочно Мила ухватилась за чье-то плечо, пытаясь подпрыгнуть. Оказалось, что это плечо Берти. Он ухмыльнулся ей и с присущей ему бесцеремонностью вытащил Милу вперед, поставив перед собой. Только тогда Мила увидела сфинкса и сразу же поняла, что каким бы великолепным ни был Поллукс Лучезарный, по сравнению с существом, на которое она в этот момент смотрела во все глаза, он был самым обычным человеком.

Солнечно-рыжая, как пески египетских пустынь, шерсть сфинкса была ухоженной, а львиные лапы, плавно ступающие по тропе, — сильными и мощными. Человеческое лицо было словно покрыто золотой краской и напоминало маску из чистого золота. На этом лице, казалось, жили только глаза: загадочные, источающие древнюю как мир мудрость. Лиловые, эти глаза были похожи на ночное звездное небо и с величайшим соизволением взирали на глазеющую толпу. Подбородок сфинкса украшала гладкая и блестящая черная бородка, а голову — золотой головной убор египетских фараонов.

Поллукс Лучезарный поднялся по лестнице, подметая ступени своей длинной золотой накидкой, и сел в крайнее кресло, что стояло неподалеку от пианино Лирохвоста.

«Неужели он будет у нас преподавать?» — с изумлением подумала Мила.

Сфинкс, не удостоив взглядом ни одного из преподавателей, опустился на пол рядом с креслом Лучезарного, протянул вперед огромные передние лапы и величественно приподнял голову, так что лиловые глаза взирали на окружающих из-под низко опущенных век. Из-за этого всем казалось, что сфинкс смотрит на них как бы свысока.