— А чего ему расстраиваться? — хмыкнул Берти. — В Золотом глазе таких ловкачей, как он, — каждый первый, ему там невесело будет. А у нас народу много и все люди простые, наивные — будет на ком попрактиковаться в своих способностях.

— Ну что вы к нему пристали? — возмутилась Белка. — Яшка прав. Если Зеркальный Мудрец так решил, значит, так надо.

— Да ладно! — скептически воскликнул Ромка. — С Алюминой-то промашка в прошлом году вышла. Может, Мудрец и в этот раз ошибся.

— Нет, не ошибся, — упрямо гнула свое Белка. — У Алюмины был выбор. Зеркальный Мудрец дал ей возможность проявить себя в Львином зеве. Но Алюмина не захотела — она свой выбор сделала. А насчет Фимки Зеркальный Мудрец ясно сказал: что его путь предопределен, какими бы ни были его способности. И другого пути у него нет.

— Ну нет так нет. На нет и суда нет, — неожиданно согласился Берти, с заинтересованным видом поглядывая на младшего Бермана. — У нас тоже, глядишь, не все лыком шиты. Надо будет его протестировать…

— Ты что задумал? — подозрительно уставилась на брата Белка.

Берти невинным взглядом посмотрел на сестру.

— Вот прямо сейчас, сестрица, все мои мысли лишь о том, как бы для своей любимой младшей сестры побольше сладкого поймать. Вы же не забыли, надеюсь, — десерты уже готовят к вылету…

Но десертов еще нужно было дождаться. Ребята, переминаясь с ноги на ногу, следили за Распределением еще около получаса. В итоге еще пятеро ребят отправились под крыло к Ориону, восьмеро — к Амальгаме, шестеро — к Альбине. Когда остался только один мальчик богатырского телосложения, которому легко можно было бы дать не тринадцать, а все шестнадцать лет, толпа на поляне Думгрота застыла в ожидании.

Мудрец, оценив парня наметанным зеркальным глазом, сказал самую короткую за всю церемонию Распределения Наследников фразу:

— И думать не стану…

А в зеркале тот же час вспыхнул ярким пожаром красный лев, и меченосцы взорвались радостным «Ура!» с такой оглушительной силой, что Лирохвоста расслышали только те, кто стоял к нему ближе всех:

— Иван Силач — Львиный зев! Да послужит на славу твой львиный меч!

Только после этого на поляну стали вылетать блюда со сладким: пирожные, торты, конфеты, политые шоколадной глазурью вафли, разноцветные ведерки с мороженым и другие немыслимые сладости.

Пир продолжился уже ближе к вечеру в столовой Львиного зева. После сладких угощений на поляне некоторые на еду вообще смотреть не могли, у других же, наоборот, проснулся зверский аппетит.

— Новый учитель метаморфоз, — с набитым ртом вещал Мишка Мокронос. — Как вам это?

— Ты про Лучезарного? — соревнуясь с ним в поедании печеночного паштета, уточнил Ромка.

— Ага. Про него. Слыхали? Гениальный перевоплощенец, мировая знаменитость, лицедей, которому нет равных, трали-вали и всякое такое…

— Я о нем слышала, — подключилась к разговору Мила. — Он вроде собирается представление давать в Троллинбурге.

— Ой, как здорово! — воскликнула Белка, всплеснув руками.

У нее загорелись глаза от восторга. Видимо, Поллукс Лучезарный произвел на нее неизгладимое впечатление.

— Ой, не порть аппетит, — огрызнулся Ромка.

— Кстати, — добавил Мишка, — сфинкса поселят в замке.

— В Думгроте? — удивленно воскликнула Белка.

— Именно, — кивнул Мишка.

— Не может быть!

— Факт…

Когда ребята уходили из столовой, за столом осталось всего несколько человек — почти все уже поели и отправились в гостиную. Мила, Ромка и Белка решили подойти поздороваться с Полиглотом — еще одной головой гекатонхейра, доброжелательным обжорой и по совместительству надзирателем столовой.

— Привет, Полиглот! — жизнерадостно обратился к нему Ромка; он был сыт, а потому находился в прекрасном расположении духа.

Однако Полиглот посмотрел на троих друзей своими большими незабудковыми глазами боязливо и настороженно, а вместо ответного приветствия выдал:

— Я теперь не сплю.

Друзья переглянулись.

— С чего бы это? — хмыкнул удивленно Ромка.

Полиглот многозначительно прокашлялся и с укором посмотрел на ребят:

— Наш уважаемый декан, наш профессор, очень-очень добра сударыня наша… И всегда, всегда была благосклонна к преданному слуге Львиного зева…

Мила с трудом поняла, что речь идет об Альбине. Но почему Полиглот говорил так странно?

— Очень благосклонна, — повторил Полиглот и шмыгнул громадным носом-картошкой. — Но она пообещала, что превратит меня в тарелку для дартса и разрешит всем кому не лень метать в меня дротики, если я еще раз засну на посту, и хоть единой живой душе удастся покинуть Львиный зев после восьми часов вечера. А потом добавила, что мишень из меня получится огромная, так что даже самый безнадежный мазила не промажет. Вот. И я теперь не сплю. Чтоб вы знали.