Сегодня был не самый плохой день. Пьеса вчерне была готова, хотя некоторые сцены с участием толпы напоминали скорее похороны. Все дети выучили свои роли, мать девочки, которая играла Розалинду, уверила его, что сможет сделать костюмы за двести баксов, при условии, что на мальчиках будут спортивные штаны и кто-нибудь одолжит пару бархатных платьев, какие обычно шьют к свадьбе для подружек невесты.

— Хорошо, ребята, — обратился он к труппе. — На сегодня хватит. До понедельника.

Дети, толпившиеся на краю сцены, начали спрыгивать с нее, как пингвины в воду. Зал наполнился приглушенным шумом детских и взрослых голосов, обрывками разговоров о том, у кого какие планы на выходные, будет ли на ужин пицца и можно ли Салли остаться ночевать у подруги. Он перекинулся словами с несколькими родителями, серьезно кивнул двум девочкам, которые, кокетливо хихикая, сказали ему «до свидания», и обвел глазами зал.

Лави Филипс явно не спешила уходить. Она крепко держала за руку извивающегося и орущего Коди и ждала, когда разойдутся остальные. Хотя Ванесса обычно не присутствовала на репетициях, в этот раз она осталась, чтобы посмотреть, что из реквизита может понадобиться.

Девочка подняла младшего брата на сцену и бегала вдоль нее с широко расставленными руками, готовая поймать малыша, как только тот приблизится к краю. С младшими братьями Ванесса прекрасно ладила, но застенчивость по-прежнему мешала ей завести подруг в школе.

Однако сейчас мысли Алека занимала отнюдь не Ванесса и даже не другие дети. Судя по молчанию Лави, он понял, что та разговаривала с Гвин. Интересно, с каким результатом?

Единственное, что утешало его, — все это было затеей миссис Филипс. Он подозревал, что она начала бы действовать даже без его согласия.

— Я поговорила с ней, Алек, — сказала наконец Лави, глядя на сцену.

— И что же?

— Как я и ожидала, она без работы. И я сказала ей, что дела у вас совсем плохи. — Он поморщился. — А что вы еще от меня ожидали? Ведь так оно и есть.

— Ну спасибо.

— Согласитесь, ведь главное — достигнуть цель, разве не так?

— Так она согласилась?

— Я этого не говорила. Но я только подготовила почву, и теперь дело за вами.

Почему-то у Алека сложилось впечатление, что они — особенно Лави — говорят совсем не о том, как убедить Гвин помочь с постановкой спектакля. Точнее, не только об этом. Он снял очки и потер пальцами веки.

— Лави, сегодня был тяжелый день. Я уже плохо соображаю и не способен разгадывать ребусы. — Он снова надел очки и посмотрел на собеседницу. — Выпросили ее помочь с пьесой?

— Угу.

— И что она ответила?

— Она сказала «нет». — Она посмотрела на него с откровенным упреком. — И объяснила почему.

— Я думаю, вам не стоит рассказывать мне об этом.

— А почему бы нет?

Она помолчала. Алек неловко рассмеялся. В почти пустом зале его смех отозвался мрачным эхом.

— С Грегом вы тоже так обращаетесь?

— Я обращаюсь так со всеми. — Услышав его невольный стон, Лави смягчилась. — Ладно, поскольку дело близится к ужину, не стану вас долго мучить. Гвин утверждает, будто вы сказали ей, что вам не следует часто встречаться.

— Понятно…

— В самом деле?

— Да. Как я догадываюсь, это действительно было сказано.

Он подошел к маленькому столику перед первым рядом кресел и начал собирать свои бумаги. Лави, поскрипывая сапожками, подошла следом.

— Вы догадываетесь, — повторила она с оттенком раздражения в голосе. — И хотите, чтобы она вас спасала? Алек? Алек, посмотрите на меня. — Он посмотрел. — Какую игру вы оба ведете друг с другом?

— Игру? Не понимаю…

— Вот именно, что не понимаете. Вы сами выбрали себе эту роль, не так ли?

Алеку вдруг захотелось провалиться сквозь землю. Однако он не собирался идти на поводу у Лави. Во всяком случае, не собирался сдаваться без борьбы.

— Давайте прекратим этот разговор, — тихо сказал он. — Но я готов ответить на вопрос, который вас снедает. Да, я люблю Гвин. — Увидев ее изумленное лицо, он добавил: — Я всегда ее любил. Как сестру. — Он покачал головой. — Нас было только двое детей в мире взрослых, которые были намного старше нас. Думаю, наше сближение было неизбежным. Мы до сих пор близки. И всегда будем. Но она… Я не знаю. — Он посмотрел на Коди, который кружился по сцене, а потом со смехом падал. — Она живая как ртуть, — сказал он. — А я… как булыжник — меня не сдвинуть с места. Гвин никогда не захочет быть привязанной к одному месту и день за днем выполнять обычную, скучную работу, как все, кто живет в городках, подобных этому. — Алек присел на шаткий столик, который заскрипел под его весом. — Я счастлив здесь. А у нее мечты, планы, в которых я не смогу участвовать и от которых не смогу ее отговорить.