Она кивнула, исчезла и вернулась через минуту.

— Да, они остаются у Бакстеров. Говорят, что вернутся не раньше, чем завтра к обеду. — Гвин хихикнула. — У Мирты был такой голос, словно это самое большое приключение в ее жизни.

Алек подошел к окну и включил свет на заднем крыльце.

— Снег все еще идет. Выпало не меньше фута. Думаю, что остальных мы тоже увидим только завтра днем. Снегоуборочные машины не выйдут, пока снегопад не кончится.

— Да, наверное, не выйдут. — В ее голосе прозвучала странная нотка.

— Что с тобой, Гвин?

Она, как маятник, ходила взад и вперед перед кухонным столом.

— Ничего. Просто чувствую себя будто туго закрученная пружина.

— Ты всегда заводишься после секса? — поинтересовался Алек, жуя кусок сыра.

— Да, если это было здорово и если я потом проспала два часа. Но поскольку такое случилось со мной впервые, не могу сказать, всегда или не всегда.

— И что ты собираешься делать? — спросил он, прожевав сыр.

— Наряжать елку, — бросила Гвин, направляясь к двери.

— Все в порядке? — спросил Ангус, когда Мэгги вернулась в палату.

Она намеренно звонила в гостиницу с другого аппарата, хотя у кровати Ангуса тоже стоял телефон. Она сама не знала, что подтолкнуло ее к этому. Во всяком случае, не знала до разговора. А теперь знает.

Она попыталась улыбнуться Ангусу. Пожалуй, не стоит говорить ему о своих подозрениях насчет Алека и Гвин, это не улучшит его настроения. Вряд ли он имел в виду такое развитие событий, когда высказывал пожелание, чтобы Алек и Гвин были вместе.

— Да, все в порядке, — сказала она. — Связь восстановили. Телефон заработал.

— Как близнецы?

— Их нет там. Наверное, они остались у Бакстеров.

— Так, значит, Гвинни там одна? — Старик нахмурился. — Мне это совсем не нравится.

Как давно Ангус не называл свою внучку так ласково — Гвинни. Мэгги даже чуть улыбнулась.

— Там Алек, — сказала она, стараясь не выдать голосом своей тревоги.

Она, конечно, не ошиблась. За годы работы в гостинице Мэгги повидала достаточно новобрачных во время медового месяца и хорошо знала, как меняется голос женщины после того, как она… после того, как… Мэгги закрыла глаза и мысленно произнесла то, что мучило ее: «Гвин и Алек — любовники».

В конце концов, они взрослые. И я обещала, что не буду вмешиваться. Но ведь я не обещала, что не буду беспокоиться?

Она могла ожидать такого развития событий. Но чего она не могла ожидать, так это того, что почувствует… зависть.

— Мэгги? — окликнул ее Ангус. — Что с вами? Вам плохо?

Неожиданная забота Ангуса заставила ее улыбнуться.

— Просто немного устала, вот и все, — сказала она, вставая. — Мне пора. Лави ждет меня внизу.

Если бы глаза Ангуса были не голубыми, а карими, его взгляд точь-в-точь напоминал бы взгляд брошенного без присмотра щенка. С голубыми такого эффекта не получалось, но все же их выражение впечатляло.

— Вам действительно надо уходить?

— Послушайте, Ангус, мне и так разрешили задержаться в палате дольше положенного.

— Интересно, почему это? — ухмыльнулся старик.

— Потому что никто из медсестер не хочет иметь с вами дела.

Ангус тихо хихикнул.

— А я думал, из-за того, что я слишком стар для них. Мне требуется особое обращение.

Мэгги сняла со спинки стула свое пальто и подняла с пола сумочку.

— Да, вам действительно требуется особое обращение.

В ответ снова прозвучал смех.

— Простите, Мэгги, — услышала она, уже подойдя к двери.

Она удивленно обернулась.

— За что?

— За то, что так перепугал вас и Гвинни. Я сделал глупость, пытаясь пройти по комнате самостоятельно. Не знаю, что я хотел доказать.

Мэгги бессознательно сделала шаг обратно к кровати.

— Я тоже задавала себе этот вопрос. — Сжимая в руках сумочку, она подошла еще ближе и остановилась в ногах кровати. — Рассказывайте.

— Я испугался.

Никогда прежде Ангус не признавался в том, что он чем-то или кем-то испуган. Конечно, были случаи, когда обстоятельства пугали его — когда серьезно заболела Нана, когда Гвин уехала в Нью-Йорк. Но гордость не позволяла ему признаться в этом.

— Мне кажется, я стала свидетельницей исторического события, — тихо сказала она. — До сих пор вы никогда не говорили о своих страхах. И чего же вы так испугались?

— Неподвижности. Когда-то у меня была старая тетка. Когда ей было уже за семьдесят, она сломала шейку бедра, и она так и не срослась как следует. А потом еще Лукас Кроуфорд — помните его?