– Нет. Ткань – то другое. Но тоже Ксарбирус. Опознала-то я его именно по этому декокту: он вливал в меня что-то похожее. Разрушает действие других алхимических снадобий. А затравка – она здесь, – Гончая кивнула на оставленную огнём проплешину. – Наш мэтр отбивался.

– Достойнейшая уверена, что сей эликсир вышел из рук именно многомудрого Ксарбируса?

– Уверена. Эти два – точно. Тут, помимо их, хватает алхимической дряни, но о ней я такого уже не скажу. А Ксарбирус… он теперь во мне. Не знаю, думал ли он сам, гадал ли, что добровольно отдаст мне такую власть над собой?

– Так что же случилось? – сгорал от нетерпения демон. – Кто взял верх?

– Кто именно – не знаю, но явно не те, что везли дхусса.

– А многомудрый…

– А многомудрого Ксарбируса, похоже, просто скрутили.

– Храбрейшая знает или догадывается?

– Догадывается. Настоящая Гончая сказала б наверняка, а я… только так, взгляд и нечто.

– То есть на караван напали, – принялся загибать когтистые пальцы мэтр Кройон. – Мудрый Ксарбирус… был ли он с оборонявшимися или с нападавшими?

Стайни только покачала головой:

– Могу сказать одно – он был тут.

– И куда направился? И в каком качестве?

Гончая долго не отвечала, молча ползая взад и вперёд по изуродованной поляне.

– Направился прямо на запад, – наконец проговорила она, но не слишком уверенно. – Во всяком случае, мне так кажется.

На мягкой земле просёлка, казалось, должны были остаться хорошо видимые следы тяжёлых колёс; но нет, разбившие караван словно взлетели в воздух, внезапно обретя крылья.

Стайни и демон искали ещё долго – безо всякого успеха.

– Магия, – наконец выдохнул демон. – Недостойный не владеет ничем подобным. Следы затёрты – напрочь.

– Ты чувствуешь заклинание, мэтр? Ты можешь идти за ним?

– Нет, – покачал головой Кройон. – Не могу. Недостойный видит лишь начальную точку чародейства, исходный круг. А путей из него может выходить великое множество.

Они долго и бесполезно ползали по земле, пока не выбились из сил. Выбора не осталось – Гончая и демон решили идти прямо на запад, по узкому просёлку, надеясь, что слабый, едва уловимый «запах» Ксарбируса, доступный чутью бывшей Гончей, приведёт их на место.

Путь вёл прочь от моря, обратно к Вилосскому хребту, и, как объявила Стайни, там не имелось никаких крепостей или иных укрывищ, известных Мастерам Некрополиса. Что с почти полной уверенностью позволяло предположить, что там нет вообще ничего.

С исчезновением Тёрна, пропажей сидхи и Ксарбируса остатки кервана больше не сталкивались ни с чем необъяснимым. Если кто и крался за ними, как прежде, в гиалмарских лесах, то ничем не выдавал своего присутствия. И загадочная тень в короне, нагнавшая на них такого страху, не появлялась тоже. Словно ничего и не случилось в храме Феникса, словно и не рвалась под натиском неведомых заклятий реальность, впуская в себя сущности неведомые и пугающие.

Демон Кройон тоже чувствовал себя лучше – словно отведав, наконец, человеческой плоти, он стряхнул опутывавшие его узы страха, как пыталась объяснить ему Гончая. Демона больше не мучили последствия таэнгского заклятья, ему больше не приходилось вонзать клыки в неповинные деревья, чтобы только не вцепиться в последнюю свою спутницу.

Едва уловимый, тающий под летними дождями след уходил всё дальше и дальше, ближе к предгорьям, оставляя в стороне пока что не затронутые Гнилью деревушки. Впрочем, «незатронутые» – это было не совсем верно. На третий день пути Кройон и Стайни стали свидетелями сожжения ведьмы.

Заметили издалека – толпа людей на краю поля, высокий столб и груды хвороста, изломанная фигурка наверху, огоньки факелов, поднесённые с разных сторон, и взметнувшееся сразу же милосердное пламя, принявшее в себя последний крик. Всё кончилось прежде, чем вскипевший демон успел бы на выручку, – мэтру, похоже, не давал покоя поступок Тёрна возле ещё не успевшего погибнуть от Гнили села и перекочевавшие в руку спасённой роженицы увесистые кругляши девета. Мэтру явно хотелось того же – спасти, вырвать из лап толпы, укрыть, защитить… Он как будто забыл о собственных принципах, совсем недавно декларируемых с такой горячностью.

Однако они опоздали. Пламя взвилось и опало, словно торопясь избавить жертву от мучений.

Гончая с трудом убедила мэтра «не поддаваться чувствам», не связываться с поселянами, а спокойно обойти жуткое место краем леса.

Пришлось пустить в ход старые как мир доводы, что «всем всё равно не поможешь» и что «спасти Тёрна – спасти десятки таких, как она» (в смысле, сожжённая «ведьма», то есть просто несчастная женщина, отмеченная печатью Гнили); демон нехотя подчинился.

Третью ночь они встретили высоко в предгорных холмах, среди раскатанных покрывал чистых, продуваемых всеми ветрами хвойных лесов, серебристо-серых, где нескончаемыми шеренгами застыло воинство горных елей.