Последние следы дороги, или тропы, или стёжки давно исчезли, остались внизу сёла; Гончую и Кройона вёл один лишь слабый след алхимика Ксарбируса.

– Куда прёмся? Куда тащимся? – стонал демон, когда они в четвёртый раз остановились на ночлег. – В неведомое бредём, неведомого страшимся, с неведомым хотим переведаться… Как ты думаешь, Стайни, из этого ведь может получиться неплохое начало поэмы?

– Грхм… – Гончая подавилась краюхой засохшего хлеба. – Поэмы? Прости, мэтр, совсем не могу сейчас думать в терминах… поэзии.

Кройон откинулся, привалившись к стволу, и что-то мечтательно забормотал, уставившись в звёздное небо.

Стайни замерла, втянула ноздрями воздух раз, и другой, и третий…

– Кройон! – она вскочила, размахнулась было клинком, но, увы, быстрота настоящей Гончей уже её покинула, и змеёй мелькнувшая из-за деревьев петля захватила демону шею и правое плечо.

– Что такое? – неподдельно изумился мэтр, смешно задёргав ногами, – вся верхняя половина тела словно разом утратила подвижность.

– Сперва я говорить и вовсе не собирался, – пробасил чей-то голос из кустов. – Смотрю, самый что ни на есть демонский демон, распечать его в три кости. Думаю, надо брать и кончать. А потом присмотрелся и понял, что не зря с тобой дхусс Тёрн-то водился-братался, распечать его в три кости.

Стайни во все глаза глядела на появившегося из зарослей низкорослого, коренастого воителя. Гном носил только кожаную безрукавку, всю увешанную бренчащими оберегами и амулетами, широкая грудь расписана сложной татуировкой – некоторые руны светились голубым, а наголо обритый череп гнома пламенел, словно настоящий фейерверк. В руке воин сжимал вычурный широкий клинок с длинной рукоятью на два кулака; по явно зачарованной режущей кромке от острия к эфесу и обратно зачем-то прокатывалась яркая искра. Обратная сторона меча напоминала пилу – только каждый зубец, как разглядела Гончая, на самом деле был выполнен в виде одной из рун подземного народа. Половина меча была кроваво-красной, другая – закатно-золотой.

– Почтенный! – вскипал меж тем демон. – Требую немедля убрать сии возмутительные ограничения в подвижности, сей колдовской снастью на меня наложенные! Я, мэтр Кройон, художник и поэт, категорически тре…

– А человечину в Феане кто жрал, поэт ты наш оголодавший, распечать тебя в три кости, в три колена да в три глотки? – Гном расставил ноги, словно врастая в землю, и выразительно поигрывал громадным клинком, подбрасывая его легко, словно невесомую тросточку.

Кройон раскрыл было пасть и с громким клацаньем зубов её захлопнул. Кожистые бугры век демона страдальчески поползли вверх, выгибаясь домиком.

Гончая не тратила время на вопросы и ответы. Воронёный клинок Некрополиса коротко свистнул, упершись в мускулистую шею гнома.

– Сними петлю.

– Надо ж, испугался, распечать тебя в три кости! – передразнил её гном, не выказывая никакого испуга. – Давай, коли. Увидишь, что выйдет.

Стайни прищурилась и слегка надавила – остриё чёрного меча должно было бы проколоть кожу, но вместо этого сталь лишь пружинисто соскользнула: Гончая словно пыталась вогнать клинок в каменную глыбу.

– Неплохо, – сощурилась Стайни. – Рунная магия во всей красе. Долго пришлось себя разрисовывать, гноме? И долго ли твоя защита продержится?

– Сколько мне надо, столько и продержится, – задиристо бросил гном. – Впрочем, я тут, как вы понимаете, не драться пришёл, распечать вас в три кости, иначе не трепал бы тут языком.

– Тогда говори, зачем, – Гончая не желала упускать инициативу.

– Шёл я за вами, – деловито начал гном, – ажно от самого Стамме, распечать меня в три кости, ноги мало что по чащам не сбил. Видел, видел, что вы в храме Феникса учинили, – ничего не скажешь, сильны, бродяги, уважаю. Вообще-то меня Брабер кличут. Именно кличут, клановичи-то зовут по-другому, ну да то имя не для ваших ушей.

– Брабер… – Стайни прищурилась, вгляделась в узор мерцающих татуировок на блестящем, словно от пота, торсе гнома. – Охотник за чудами?

– Не просто «за чудами», – поправил её гном. – За демонами. За чудищами с других планов.

– Попрошу вас! – оскорбился по-прежнему обездвиженный Кройон. – Я вам не «чудище»! Я художник, поэт, я…

– Феан, – одним словом запечатал его гном Брабер. – Помолчи, демон. Я ж с тобой разговариваю не просто так, иначе бы просто зарубил уже. Так вот, шёл за вами я долго, всё понять силился, что у вас к чему. А началось-то с того, что почуяла моя игрушка добычу, – он приподнял висевший на цепочке слабо светящийся предмет, напоминавший крошечные песочные часы. Стайни пригляделась – в верхней чаше песок был чёрен, с изредка проскакивавшими золотыми искрами, в нижней же – золотист, и проскакивали изредка уже чёрные вспышки.

Гном направил донышко с золотым песком на демона, и песчинки тотчас выстроились в подобие чёрно-жёлтой стрелки.

– Демон! – торжественно объявил Брабер. – Самый демонючий демон.

– Демонючий?! – возмутился Кройон.

– И что с того? – сквозь зубы процедила Стайни. – Мало ли что на кого указывает!

– Не «мало ли что», а мой находитель, – Брабер с важным видом спрятал песочные часы обратно в кармашек. – А он не ошибается.

– И где ж ты добыл такой?

– Где добыл, там уже нет, – гном деловито одернул жилет. – Я, собственно, к чему всё это? Когда только зашевелились мои часики, решил, мол, что удача мне привалила. Потому как хороший демон вырисовывался, упитанный, я бы даже сказал – толстый.