К звукам ударов, стонам и крикам вскоре добавились ещё и другие звуки, еще более ужасающие. Из темноты доносилось жадное голодное урчание и чавканье.

Марк Петрий бросился к восточным воротам, где в это время еще находился Сабин и два десятка солдат. По дороге, он наткнулся на одного из либурнариев и островитянина, сидевших на корточках возле тела убитого раба. Из распоротого живота они вытягивали внутренности и жадно рвали их зубами. К горлу Марка Петрия подкатила тошнота. Он едва сдержался и побежал дальше.

Возле ворот прорвавшиеся внутрь мертвецы атаковали группу Сабина. Один из либурнариев на глазах келевста пронзил мертвеца-островитянина копьем. Но тот продолжал идти, насаживаясь на древко. Его руки с судорожно скрюченными пальцами тянулись к человеку. Глаза мутная поволока, окровавленный рот разинут в предвкушении теплой живой плоти. Один из мертвых либурнариев вцепился зубами в руку своего живого товарища. Тот отбросил его ударом ноги в грудь, но из рваной раны сильно шла кровь. Обозленный солдат разрубил мертвецу лицо наискось. Но тот продолжал иди, верхняя половинка его головы болталась из стороны в сторону.

На Сабина напал один из уже мертвых либурнариев. Кто-то отсёк ему ноги и он полз, опираясь лишь на руки. Потому то Сабин и не заметил его сразу, когда оживший подкрался сбоку. Он вцепился Сабину обеими руками в его правую руку, повис на ней всей тяжестью тела. Младший трибун заорал от ужаса, ощутив, как холодные, жесткие пальцы впиваются ему в кожу. Зубами мертвец тянулся к руке Сабина. Сначала, промахнувшись, он вцепился в наруч. Сабин, уперевшись ладонью левой руки в лоб мертвеца, пытался оттолкнуть его голову. Но тот, таки достал его. Задел зубами кожу, чуть выше наруча. Извернувшись, Сабин ударил мертвеца ногой в лицо. Тот упал. Снова приподнялся, но лезвие меча отсекло ему голову.

Сабин, в страхе, осмотрел свою руку. Укуса не было. Так, легкая царапинка. Ерунда! На сердце сразу отлегло. И дышать стало легче. Но впредь, надо быть осторожнее.

Солдаты между тем били и кололи своих бывших друзей и островитян с яростным остервенением. Но через открытые и никем не охраняемые ворота всё время входили все новые и новые мертвецы. Да и те, кто был убит только что, начали оживать. То тут, то там поднимались с земли погибшие солдаты и рабы. Выглядели многие из них ещё ужаснее мертвых островитян, поскольку зачастую кроме ран от оружия, их руки, лица и тела покрывали укусы, рваные раны, а иногда плоть была так изъедена и разорвана, что виднелись кости. Воздух был наполнен смрадом разложения и крови. Ночь оглашалась криками ужаса, боли и невыносимых мук.

 - Они не умирают! – кричал Сабин, отчаянно рубя и делая выпады мечом. – Мы не можем их остановить!

 - Нужно бежать отсюда! – тяжело выдохнул Марк Петрий. – Иначе окружат.

Едва он произнес это, часть стены, куда всё это время в яростном исступлении бился хряк рухнула. Окровавленная, хрипящая туша ворвалась в пролом. Один из солдат, вооруженный копьем, попытался остановить животное, но поплатился за это. Хряк, не обратив внимание на оставленное в его спине копьё, опрокинул либурнария первым же ударом. Клыки его разорвали римлянину живот. И чудовище принялось пожирать вопящего солдата, буквально живьём. Толпы мертвецов вокруг, тоже не дремали. Они приближались, уже со всех направлений, только со стороны северной стены, обращенной к горам и водопаду их было пока немного.

 - Туда! – крикнул Марк Петрий, первым устремляясь в спасительном направлении.

 Сабин, тоже побежал. Центурион Гай Фалиск задержался. Повернувшись в сторону башен возле ворот, он крикнул:

 - Мы отходим, ребята, все вниз! Живее! Живее, ублюдки!

 Лучники не заставили просить себя дважды. Они начали спускаться по лестницам и даже спрыгивать, рискуя переломать себе ноги. С парой человек так и случилось. Они были обречены. Но большинство спаслись и благополучно присоединились к группе. Остались только двое: Ариваз и Ксант. Едва они спустились, как на них набросился хряк, успевший уже распотрошить либурнария. Лучники проворно отскочили в разные стороны. Ксант, даже успел полоснуть ножом спину животного. Но это, конечно же, было бессмысленно, ран там хватало и большинство были пострашнее, обычно оставляемых ножами.

Гай Фалиск, зарычав, бросился на помощь лучникам. В отличии от них, он был вооружен топором. Он принялся рубить и кромсать мертвого зверя напав на него сзади. Хряк развернулся и атаковал центуриона. Удар пришёлся римлянину в живот, но защищенный хорошим доспехом, Гай Фалиск устоял, хотя тупая, тягучая боль и пронзила его до самого позвоночника. Чуть отступив, он обрушил топор на череп хряка. Тот остался торчать там, намертво застряв. Вторым ударом зверь, таки сбил центуриона с ног. Вокруг уже скопилось до трех десятков мертвецов. Источая невыносимый смрад, они кровожадно тянулись к упавшему Гаю Фалису. Тот попытался подняться, но туша хряка, рыча и хрипя навалилась сверху. Клыки зверя пытались прокусить нагрудный панцирь. Толпа оживших напирала. Десятки рук вцепились в Гая Фалиска, не давая ему убежать. Он кричал, сыпал проклятиями и раздавал удары выхваченным кинжалом направо и налево. Но всё было напрасно. Через минуту храбрый центурион был похоронен под грудой остервеневших от крови мертвецов.

Аривазу и Ксанту, тоже не удалось убежать. Куда бы они не кидались, со всех сторон к ним шли ожившие каннибалы. Тут еще, стряхнув с себя груду тел показался проклятый хряк. Фыркая и плююсь кровью, он, тяжело топая, бросился к лучникам. Для них оставалось лишь одно спасение – вышка, построенная посреди лагеря. Та самая бестолковая вышка, на возведении которой так настаивал Марк Сабин. Ксант и Ариваз устремились к ней со всех ног. Лихорадочно перебирая руками и ногами, полезли вверх. Успели вовремя. Взбиравшегося вторым Ксанта, хряк едва не схватил за ногу. Дрожа от ужаса, стуча зубами, лучники забрались на дощатый настил верхней площадки.