Положив Меч, Соня выпрямилась, посмотрела на него долгим взглядом: надежда в ней угасала, и теперь, похоже, действительно осталось только одно – стрелять в патрульных и подрывать фугасы на дорогах до тех пор, пока тебя саму не найдёт ответная слепая пуля.

Костик, Миша и Машка растерянно топтались рядом.

– Последствия… он пугал последствиями, – проговорила Соня. – Всё то же, всё тот же вопрос цены…

– Не только, – напомнил я. – Сейчас Меч рассёк это бревно, потому что его рассердило ваше неверие. Следующий раз он не разрубит и прутика.

– Моё неверие… – губы Сони кривились. – Какое ему, предвечному, дело до моего неверия!

– Очень большое. Разве я зря рассказывал тебе про гвоздь? Мы его не выковали.

– Я уже слышала это! – яростно бросила она, и Отец-Лес вокруг меня беспокойно поёжился.

– Значит, Чёрный Перун ошибся в тебе, если ты не поняла меня.

– Ты хочешь сказать…

– …что тем, кого ты хочешь освобождать, это вовсе не нужно, Соня Корабельникова, брат мой во Чёрном Перуне. Крови одних только героев-одиночек не хватит, чтобы выковать гвоздь.

– Но ведь… но почему…

Я опустил голову.

– Силами Титанов не играют, брат. Ты сама всё видела, Меч не пытался тебя обмануть. Ты можешь воззвать к его – и других – помощи, презрев предупреждения, – и кто знает, чем обернётся твой порыв? Какие силы, какие бедствия проложат сюда дорогу?

– Неважно! – вскинулась она. – Перед нами наш бой…

– А о тех, кому придётся взяться за автоматы – или магические посохи – после твоего поступка, ты не подумала? Невозможно не делать выбора, но принцип меньшего зла всё-таки существует. Потому что человек прежде всего хочет жить, и никто не вправе решать за него, идти ему в бой или нет. Когда он сам оставит дом и возьмёт… неважно что, дубину, топор или автомат – тогда да. Веди его на смерть, и он пойдёт с радостью. А если нет…

– Но ведь это конец… – прошептала она. – Конец всему… они же никогда не поднимутся!

Я покачал головой.

– Говорить о том, что «надо верить», любят слуги Белого Христа. Но лучшего ответа у меня сейчас нет.

«И невесть, когда будет».

– Значит, ждать? – всхлипнула Маша.

– Ждать? Нет. Каждый поступает по закону своей совести. Чёрный Перун ничего не запрещает.

– Идём отсюда, – вдруг резко бросила Соня. – Всё, что надо, мы уже узнали.

– Да, идём, – согласился я. – Что-то Отец-Лес беспокоится. Что-то не так у нас пошло…

Мокрый до нитки Ёж пробирался глухим буреломом. После того как он выбрался из гиблой трясины, дорога открылась словно сама собой. Однако чудом спасшийся Ёж не повернул к деревне, даже и не подумал остановиться, чтобы, скажем, развести огонь и обсушиться. В заплечном мешке булькало и хлюпало, единственным сухим предметом в его гардеробе (и арсенале) оставался только «кольт», но Ежа это ничуть не смущало. Оружие он сжимал в правой руке, левая судорожно сомкнулась на золотом крестике. Губы Ежа шевелились – он шептал молитвы, все, какие только знал. И одновременно – его переполняла радость. Нет, «радость» – это неправильное слово. Счастье, экстаз, достижение последнего абсолюта, за которым уже ничего не может последовать.

Вера стала знанием.

Ради одного этого стоит не то что жить, а совершить невозможное. Ради этого стоит претерпеть любые пытки, пройти сквозь любые муки. Раньше Ёж дивился первохристианам, которых бросали на поживу львам и тиграм, развлекая римскую чернь кровавыми игрищами; сейчас он их понимал. Они так же, как и он, не верили, а знали.

Нужно немногое. Сущая безделица, если быть точным. Вполне по плечу ему, Ежу.

Он не колебался и не сомневался. Всё, что он содеял, – увидено, взвешено и оценено. И прощено, потому как кто сейчас без греха?..

Лес ещё пытался сопротивляться. Корни норовили подсунуться под ноги, деревья тщились заслонить дорогу, кусты – сплести на его пути непроходимую завесу. Но разве может эта мелкая нечисть, что попущением Его ещё сохранилась в этих глухих местах, разве могут мелкие бесы встать на пути у того, кто…

Стоп, стоп, стоп. Гордыня – смертный грех. Получив прощение за старое, не стоит громоздить нового, – в лихорадочном возбуждении думал Ёж. Тем более что Он действительно всё видит и всё знает.

Ёж точно знал, куда он идёт, не требовалось ни компаса, ни карты. Огибая край болота, он углубился в самую чащу леса и совершенно не удивился, когда впереди заплясали целые полчища светляков, а прямо перед ним появилась негодная раба божия София со товарищи.

Богопротивный колдун, само собой, тоже оказался здесь.

Ёж знал, что ему не следует даже высовываться. Сейчас он не стал бы пижонить, расшвыривая повсюду свои визитные карточки. Один выстрел в затылок, и…