Нет!—говорим мы. Это не благодать, а зло, часто непоправимое. Это бесцельное разрушение мозга — великолепного, сложного и тонкого инструмента, с помощью которого мы воспринимаем и познаем окружающий нас мир.

...И ВЕЧНЫЙ ПОИСК

Роль учения Павлова о высшей нервной деятельности в истории познания физиологических закономерностей, управляющих работой человеческого мозга, невозможно переоценить. Наука о психической деятельности человека праздновала свою победу, свою первую подлинную победу. Из года в год исследования продвигались вперед в поисках объяснения все более сложных, прежде не находивших своей разгадки явлений. Мы рассказали только что, как эти исследования подошли к освещению загадки героя нашей книги — гипноза — достаточно странного состояния человека, все еще не вписывающегося в рамки науки. Предложенные Павловым и

212

его учениками истолкования дали возможность врачам- психотерапевтам, применявшим гипноз для помощи своим больным, наконец-то почувствовать прочную почву под ногами.

И действительно, кого как не их, издавна вынужденных довольствоваться зыбкими представлениями о применяемом ими в лечебных целях состоянии и вместе с тем постоянно убеждавшихся на своем опыте в силе и широте его возможностей, должна была привлечь надежность метода условных рефлексов, доказавшего свою объективность? Ведь он предоставлял в руки исследователя реальную власть над причинами — внешними воздействиями и следствиями, возникающими в ответ на эти воздействия, ответными реакциями животного или человека. Здесь все подкупало своей наглядностью, здесь были точные цифровые данные, убедительные кривые, воспроизводимые результаты...— словом, все, о • чем прежде могли только мечтать исследователи психики, казалось бы навеки обреченные довольствоваться чисто описательными рассуждениями. И не удивительно, что чем большее признание получала условнорефлекторная теория высшей нервной деятельности, тем шире и смелее входила в круг практической медицины психотерапия (кратко определяемая как лечение больных словом врача), а с нею один из эффективнейших ее методов — гипнотерапия. Одновременно расширялся и круг тех, кто стремился анализировать гипноз объективным методом: физиологи варьировали опыты по изучению гипноза у животных; врачи-гипнологи предприняли различные варианты рассмотрения особенностей развития гипнотического состояния у человека, регистрируя с помощью разнообразных приборов изменения, претерпеваемые в ходе этого развития физиологическими функциями.

В 50—60-х годах нашего века и отечественные, и зарубежные гипнотерапевты — последователи представлений Павлова — с оптимистической уверенностью готовы были повторить вслед за ним упомянутые нами выше слова:«Еще две-три добавочные черты — и в руках

физиолога окажется весь этот механизм, так долго остававшийся загадочным, окруженным даже какою-то таинственностью». Однако этот оптимизм оказался несколько преждевременным. Чуть позже мы еще поговорим об этом подробнее.

Дальнейшее расширение практического применения гипноза в лечебных целях стимулировалось далеко не

213

только желанием укрепить его теорию. Этого со все большей настойчивостью требовала сама жизнь.

Прогресс науки и техники раскрыл новые горизонты улучшения жизни общества, но вместе с тем он повышал требования к главному фактору этого прогресса — к человеку, и прежде всего к его нервно-психической сфере. Разумеется, влияние научно-технического прогресса на жизнь и мироощущение человека не может не зависеть от того социального строя, в котором этот прогресс совершается. В странах капиталистического мира, где главной целью любых научно-технических усовершенствований является увеличение прибыли частных компаний, каждое из таких новшеств оборачивается повышением уровня безработицы, непомерной интенсификацией труда, растущей неуверенностью трудящихся в завтрашнем дне и т. п. В социалистических странах ускорение научно-технического прогресса имеет принципиально иные цели — повышение духовного и материального уровня жизни народа и развитие творческих возможностей каждого человека как личности. Вместе с тем не может не существовать и общих проблем. И одна из них — трудности, вызываемые стремительным ростом количества и сложностью информации, которую должен воспринимать и перерабатывать каждый человек, желающий жить в ритме своего времени. Развивается и совершенствуется технология производства, и это требует от работающих неустанного совершенствования знаний и мастерства, также создавая определенные нагрузки для психики. Меняется не только производство, но и быт, весь образ жизни современных людей, а это неизбежно связано с ломкой привычных жизненных стереотипов, с необходимостью ускоренно перестраивать свои привычки и поведение. И наконец, и это-то и есть самое главное,— растет интенсивность человеческого общения, разнообразятся и множатся формы контактов между людьми.

А область межчеловеческих отношений — важнейшая в жизни людей — оказывает самое сильное влияние на человеческие эмоции, на настроение, желание совершенствоваться, активно работать и жить. И здесь многое зависит от душевных качеств личности, эта сфера требует от человека воспитанности, душевного такта, развитого умения общаться с окружающими.

Каждый современный человек, где бы он ни жил, гораздо чаще, чем люди прошлого и даже начала нынешнего века, оказывается перед лицом повышенных

214

психологических нагрузок. И ныне сохранение душевного равновесия как основного условия эффективности любой целенаправленной деятельности становится задачей достаточно трудной, требует от человека умения владеть собой, незаурядного запаса душевных сил. Если же таковых предпосылок оказывается недостаточно, то возникает повышенное отрицательное эмоциональное напряжение, которое, накапливаясь, может повести к тем или иным нервно-психическим расстройствам, что рано или поздно вызовет необходимость обратиться к врачу-специалисту по лечению подобных расстройств. Естественно, в условиях нашего времени возросла роль психотерапии как именно той области медицины, предметом особого внимания которой и является предупреждение и лечение болезненных расстройств, вызванных чрезмерным отрицательным эмоциональным напряжением.

Увеличение потребности в психотерапевтической помощи привело к тому, что все больше стали применяться так называемые коллективные и групповые методы психотерапевтического лечения, позволяющие одному врачу оказывать лечебную помощь сразу многим людям и тем самым оптимально использовать свои силы и время. Но обнаружилось, что преимущество методов коллективной терапии не только в этом — чисто количественном факторе. Гораздо более существенным явилось то, что эти методы весьма действенны — они быстрее и сильнее, глубже влияют на каждого, получающего лечение, и результаты такого лечения зачастую оказываются более прочными, дольше сохраняют свое влияние на больного после выписки из больницы или окончания амбулаторного лечения.

Высокая эффективность групповых и коллективных методов психотерапии постепенно стала общепризнанным фактом. Это обстоятельство не могло не радовать. Но вместе с тем оно ставило в тупик теоретиков. Чем объяснить это очевидное усиление действия слова в условиях группы, где перед врачом уже не один больной, а 8—10 (такое число больных было признано психотерапевтами оптимальным для достижения наилучшего результата при применении подобных методик)? Если слово не что иное, как «сигнал сигналов», если оно просто замена реального физического раздражителя, то почему его действие оказывается иным — более сильным,— когда оно обращено сразу ко многим людям? Какой фактор здесь себя проявляет? С позиций условно