Шрифт:
— Полинарья!
— Что хайло-то разинул! Ну, Полинарья…
— Замолчи!
— Как бы не так. Кобель! Право, кобель! Ишь вы, уж снюхались! Другая бы во всех волостях пороги обтерла, а эта пришла: — «Яков Елизарыч, помоги!» — а Яков Елизарыч — на! — сам навялился.
— Полинашка! С ума сошла?.. Баба горем убита, а ты что мелешь?..
— Оксти шары-то, оксти! Оговорила она тебя! Знаю я их, приисковых потаскух! Хороша бы была, ребенка бы не нагуляла.
Выведенный из терпения, Яков вышел, бешено хлопнув дверью так, что с божнички упала одна икона.
На другой день Скоробогатов свез мешок муки и три рубля денег Анисье. Под вечер уехал на рудник, думая найти работника на соседних разработках. Но через день он возвратился с рудника невеселый и чем-то напуганный.
— Ты что это опять, пошто приехал? — спросила его Полинарья.
— Страшно там… Ванюшка… Вот все перед глазами стоит. Мерещит. Сижу я в балагане, а он будто отворил дверь и спрашивает: — «Яков Елизарыч, ужинать-то будешь?» У меня мороз по коже пошел. А тут опять: плотина у него спружена, и там колеско вертится… Вот, как взгляну туда — сидит, как наяву, копается, что-то делает там. Пошел я, пнул ногой его машину, изломал… Нет, все тут… У Малышенка уж ночевал… Побоялся в балагане у себя спать. Жутко… Придется делянку передать кому-то да в другом месте взять. На Кривом-то уж нету места, все расхватали. Насыпало народу, — встать негде, весь лог пебутаривают. Настоящий толчок там стал.
Спустя некоторое время Скоробогатов подыскал охотника на свою делянку.
Собравшись на рудник под вечер, он заехал к Никите Сурикову. Тот был дома и лежал с Мурзой на кровати.
— Айда-ка, Никита, поедем со мной на рудник, дельце есть.
— Какое?
— Айда, знай! Твое дело тут будет маленькое, а денежное.
— А вино есть?
Никита торопливо стал собираться.
— Ты куда? — спросила его Дарья.
— Куда собираюсь, туда еще не попал.
Мурза, виляя хвостом и заглядывая в лохматое лицо хозяина, прижимала ушки, скалила зубы, как бы улыбаясь.
— Ты куда наклалась? Айда-ка на место!
Мурза, опустив хвост, отошла и села под кровать.
— Возьми, веселее с собачкой, — сказал Яков.
— Ну, ладно коли, Мурза!.. Айда, что ли…
Собака с радостным визгом выбежала во двор.
— Не бери-ка собаку-то… Мне тоскливо, — сказала Дарья.
— Не околеешь. Что капиталы, поди, у тебя твои обокрадут. Ну, айда!
Когда они выехали из Подгорного, Скоробогатов достал бутылку водки. Остановив лошадь, раскупорил бутылку, налил стакан Никите.
— Давай-ка держи!
Потом, выпив сам, он рассказал, зачем поехал на прииск.
— Твое дело будет маленькое, Никита: спустить меня в забой да вытащить. Даром делянку уступить неохота. Ты смотри-ка, на Кривом-то логу что творится? Толчок! Народу насыпало — ни туда, ни сюда, везде робят, везде перебутаривают… А охотника я нашел, куда с добром, не жалко и смухлевать малость…
— Подсыпку сделать?
— Подсыпку не подсыпку… ну, а там…
— Давай хоть я сделаю.
— Ничего, я сам.
— Что, украду, думаешь?.. Все чин-чином сделаю. Дело оборудую по порядку. Бывал я в этом переделе-то!..
Бутылка была выпита, раскупорили другую.
Подползла незаметно ночь. Потемнел лес, потом — дорога. Шустрая лошадь, осторожно ступая по наезженной лесной дорожке, чутко прислушивалась к ночным шорохам в лесу. Скоробогатов смотрел на темносинюю полосу неба, где густыми стаями зажигались звезды. Двумя черными стенами лес теснил узкую дорогу.
Выехали на гору. Лес поредел. Купами стояли деревья, разбежавшись по широкой поруби.
— Смотри-ка! Кичиги [3] уже появились, — Яков указал на темный горизонт.
Никите не было дела до звезд. Ему хотелось запеть песню. Он уже несколько раз, откашливаясь, вбирал в себя воздух и хотел начать, но Скоробогатов ему мешал.
— Как они появятся, так и ночи стают холоднее.
— Кто?..
— А кичиги-то!
— О-о…
— А вот Ларион… как фонарем светит.
— Какой, где?
— Эвон! — указал Яков кнутовищем на широко рассыпанное квадратом созвездие. — Тоже зимние звезды-то.
3
кичиги — местное название созвездия Большой Медведицы с Полярной звездой.
— Не вижу.
— Да эвон, смотри!
— Ну так что, не надо мне их.
И, не слушая больше Якова, он громким голосом запел:
Ой да, как за е…э-э-э-иельничком, Ой да, за бере…э-е-е-езничком О-а-эх, за частым и да мелким… и да оси… — и-и-йничком.К нему подпелся и Яков. Ночь, будто дрогнув, отозвалась лесным протяжным эхом. Высоко, в косматой гуще хвои, вдруг беспокойно завозилась огромная птица. Хлопая крыльями, она невидимо поднялась над лесом и улетела. Мурза черным комом нырнула в чащобу и визгливо затявкала.