– Ладно. Не буду. Мне, в общем-то, без разницы, где он. Спросил просто так. Для общего развития.

На самом деле вопрос продиктовал мне Лёнька. Его любопытство не знало границ.

Мы пошли обратно в подъезд. Нас окружала тихая лунная ночь. Спокойная и мирная. Не верилось, что в это самое мгновение где-то кого-то едят, отгрызают голову, разрубают на части или поджаривают на костре.

В такую ночь трудно умирать. Да и убивать…

Я поднял голову и посмотрел на небо. Звезды. Ну надо же! Это большая редкость в послевоенной Москве.

– Красиво, да? – раздался тихий голос Алёны.

Я машинально взглянул на девушку. В неверном свете луны ее глаза блестели нестерпимо ярко. Будто сошедшие с неба звезды.

– Ты что так смотришь на меня, Богдан? – Пухлые девичьи губы приоткрылись в полуулыбке.

Мое сердце внезапно забилось сильнее. Застучало, будто кузнечный молот дядьки Третьяка. В горле мгновенно пересохло.

– Алёна… – сам не знаю, что хотел сказать. И даже не заметил, как сделал шаг вперед.

Теперь мы стояли очень близко. Я почувствовал на своем подбородке дыхание Алёнки, а в следующее мгновение уже целовал ее в губы.

Поцелуй вышел неловким и коротким. Возможно, сказалась моя неопытность, но девушка резко отстранилась:

– Не надо!

– Почему? – задал я не самый умный в такой ситуации вопрос.

Она не ответила. Только повела плечом и отвернулась. Потом проговорила:

– Пора возвращаться. Яшка там один, мало ли что.

От всего происшедшего у меня в душе осталась только жгучая горечь. Вот всегда так с девчонками. Не понимаю, как у них так получается. Вроде и поцеловались, вроде она и ответила. А в то же время дала понять, что все это ничего не значит…

Мы вернулись в подъезд. Только сейчас я заметил, что осьминога на плече нет.

«Лёня, ты где?»

«Тут», – зеленый комочек обнаружился возле тлеющего костра неподалеку от спящего Яши.

Надо же, я и не заметил, когда он соскочил с меня.

«Когда у тебя гормоны разыгрались, – желчно пояснил бывший кио. – Я ж не извращенец какой-нибудь. Оставил вас одних. Только что-то вы быстро закончили… – Он прочитал мои мысли и хмыкнул: – А вы и не начинали».

Я лишь вздохнул и покосился на Алёну. Она с деловым видом заняла пост возле окна, присела на раскрошившиеся кирпичи подоконника и уставилась в ночную тьму. А я пристроился возле костра и попытался уснуть.

Проснулся от того, что кто-то легонько потряс меня за плечо. Я открыл глаза, одновременно смыкая ладонь на штыке.

– Богдан, это я, – Яшка говорил шепотом, не желая разбудить Алёну. – Вставай. Твое дежурство.

Я зевнул во весь рот и вскочил на ноги. На дворе еще стояла ночь, но мои внутренние биологические часы утверждали, будто до рассвета осталось не так уж много времени.

Угли в костре едва тлели, но их света хватало, чтобы осветить лицо спящей девушки. Она лежала на спине, подложив под голову вещмешок, и выглядела очень красивой.

Но любоваться мне было некогда. Я подошел к наблюдательному окну, шутливо кивнул Яше:

– Пост принял.

Он хмыкнул и собирался ответить, но тут внезапно застонала Алёна. Ее лицо искажал неподдельный страх, глаза под закрытыми веками метались из стороны в сторону, а по щекам скользнула одинокая слеза.

– Ну-ну, Сверчок, не надо, – Яша присел возле сестры и ласково провел рукой по ее щеке. – Все хорошо.

Алёна перестала стонать, перевернулась на бок и затихла.

– Она часто кричит во сне, – Яша подошел ко мне, устроился по соседству на подоконнике. Кажется, спать ему расхотелось. – Почти каждую ночь кричит, с тех самых пор, как начала ходить за медом…

– Так почему не откажется?

– Нельзя. Это наш директор ее лично определил… Та еще работенка. Знаешь, Богдан, до Алёнки многие ходили, но быстро погибали. Дольше полугода никто не продержался. Как у нас говорят: «Шальная пчела – и копец». А сестренка уже почти год мед приносит. Хотя для нее это вообще зарез. Она по жизни жуткая трусиха, – Яша улыбнулся, будто вспомнил о чем-то. – В детстве мы жили рядом с оранжереей, и там по ночам громко «пели» сверчки. Алёнка спать не могла от страха. А потом отец… он тогда еще жив был… принес ей зверушку – лысого ежика. Ну ты видел их, да? Забавное, безобидное существо.

Я кивнул:

– Все дети их любят.

– Только не Алёнка. Она его сперва очень боялась. Он ее, а она его.

– Непохоже на нее. – Я вспомнил, как девчонка ныряла в яму с пчелами. Как стояла с мачете в руке в окружении дампов. Как смотрела на Кощея, когда он обещал пустить ее по рукам. В позе и взгляде девушки тогда читалось многое: решимость, отчаяние, презрение, отвага. И только одного там не было – страха.

– Да, с виду-то она сорвиголова, – согласился Яша. – К тому же упрямая, жуть. Умрет, а сделает по-своему. Знаешь, как она от своих страхов избавлялась? По ночам выбиралась в одиночку из крепости и сюда приходила. Ей тогда всего пятнадцать было.