– Воля моего господина – высший закон, - Лив замерла, склонившись в позе «достоинство покорности», без лишних слов давая понять, что пожелание лорда принято к сведению и будет исполнено непременно, ежели не вмешаются морские и подземныесамолично.

Высокорожденный узник усмехнулся самым краешком губ и вдруг снизошел до прямого взгляда и милостивого кивка:

– Ты можешь более не обременять меня своим присутствием, женщина.

Суровая стражница просияла, как девчонка, внезапно одаренная цветком от предмета безнадежного обожания и, пятясь, удалилась. От волнения она даже ключом в скважину замка не сразу попала и дыхание смогла перевести только после того, как отошла от двери застенка господина Тая на десяток шагов.

Нет для тюремной стражи испытания суровей, чем высокий лорд в заключении!

Как такой знатный господин попал в тюрьму, догадаться несложно. В Калитаре или спустя тысячелетия после его исчезновения, по эту ли сторону экватора или по другую, люди везде и всегда одинаковы. Они алчут богатства и власти. И чем выше поднимается смертный, тем жарче разгорается его жажда. На вершине удерживаются единицы, остальные падают и разбиваются. Но и на самом глубоком дне властители остаются таковыми. Если, конечно же, они подлинные хозяева, а не самозванцы.

Вопрос в другом, что это за тюрьма такая? Неужели… Додумать Лансу не дал Эвит:

– Мда, не повезло господину Таю. Вот ведь судьба! Не открой лазутчик ворота крепости Тенар, не господина Тая ждали бы завтра морские и подземные! А теперь и сам лазутчик у нас же ж, рядышком сидит...

«Ждут морские и подземные? О! Вот оно что!». Разгадка оказалась проста.

Лив коротко и зло рявкнула:

– Заткнись, червь. Не тебе обсуждать судьбы высоких господ. И даже не мне.

И потопала вперед по коридору.

– Лазутчик?
– насторожился мурранец, весь при том излучая любопытство.

Сплетник-Эвит сразу же воспользовался случаем.

– Дык, Рыжий Берт - известный проныра. Это он пустил войска наместника в крепость Тенар. Такой скользкий тип, доложу тебе, парень, а, гляди ты, на бабе попался!

Ланс решил поддержать разговор:

– Бабы, да. Это слабое место. Особенно, красивые.

– И ведь не кого-нибудь, а поющую жрицу соблазнил! По-хорошему, надо было и его вместе с девицей замуровать, однако ж нашлась у Берта даже и тут нежная ручка...

У Стражницы слух был, как у летучей мыши, а рык так и вовсе львиный.

– Я молчу, госпожа Лив! Молчу я! – взвизгнул болтливый кухарь.

Первая жизнь островитян. Так вот она какая! Грубая, суровая, сложная и одновременно простая, словно рыбацкая лодка. Знай себе греби веслами, пока она скользит по неспокойному морю древних времен. Дно еще не успело обрасти толстым слоем ракушек-условностей, да и управлять незамысловатым парусом несложно. А если настигнет буря, то жизнь эта оборвется быстро, без всяких затей. Если не считать случаев, когда смерть твоя угодна богам. Чем дольше Ланс провел в стенах тюрьмы, тем крепче становилась его уверенность, что здесь не простое узилище, а жертвенные застенки. Имя заключенного намеренно перечеркнуто мазком крови, а обвинение, напротив, подчеркнуто. Множество признаков, надо лишь вглядеться: и окна выходят только во внутренний двор, и одежда охранников вся расшита оберегами. Очень скоро догадки мурранского археолога подтвердились самым простым способом: об это сказали сами узники.

В следующей камере тоже сидели втроем: две женщины и мужчина с кое-как забинтованной ногой. Скованные вместе.

"Так это же ведьмы и Хил!" – едва не крикнул Ланс, но вовремя прикусил язык. Одной на вид было лет тридцать, второй – шестнадцать, обе с головы до ног покрыты накожными рисунками, но всё же это они – Дина и Лисэт, мать и дочь, вечные соперницы за сердце воина. И на табличке начертано «Кровосмесители».

«Все правильно, - мысленно согласился с приговором Лэйгин. – Если Хил сошелся с Диной, то обладание падчерицей-Лисэт такое же преступление, как разврат с родной дочерью. Древние законы были суровы!»

– Радуйтесь, любезные мои! Время завтрака! – объявила Лив, отпирая камеру.

Дерзкая Лисэт, в упор глядя на Ланса, рявкнула:

– А, и ты тут!

И едва удержалась на ногах, когда гневливая Дина дернула её за цепь:

– Не цепляйся, дура. Есть дела и поважней, чем всем мужикам вокруг строить глазки, - и обратилась к Лив уже смиренно.
– Стражница, ты бы за стены нос высунула, а? Буря будет, сильная буря. Страшная буря! Я чую.

Насчет бури Лансу ничего известно не было, но пол под ногами иногда подрагивал. Где-то в недрах ворочались в предвкушении жертв морские и подземные? Или смещались континентальные плиты?

– Верю, - серьезно кивнула Стражница. – Только, когда та буря разразится, тебе до нее уже дела не будет, Дина. Мое дело маленькое, сама знаешь. Хил! Я пришлю Исила сменить повязку. Что-нибудь еще вам потребно?

Тот мрачно посмотрел сначала на одну ведьму, потом на вторую, и процедил сквозь зубы: - Скорее сдохнуть.

Лисэт недолго скулила от боли в расшибленной ноге, едва та отвлеклась, ловко пнула Дину в отместку.

– Это из-за тебя всё! Ты - ревнивая сволочь.

– А ты - ревнивая дура, - парировала старшая ведьма.