— Попытаемся это отчистить? — предположил Расти.

— Я не думаю, что мы сможем. Эти духи… ковер ими насквозь провонял. Как только кто-нибудь поднимется наверх, сразу поймет, что что-то не так.

— Не говоря о том, — добавил Расти, — что мы не можем собрать снова разбитую вазу или флакон.

— Давай соображать скорее и убираться отсюда.

— Ты предлагаешь просто уйти? — не поверил Расти.

— Я хочу, чтобы этого вообще не случилось!

— Удаси тебе, дорогой товарись, — ехидно прошепелявил Расти, «по-восточному» складывая руки на груди.

— Так, ладно, — произнес я, размышляя вслух. — Мы не можем все это убрать. Нам бы понадобилось, наверное, пятнадцать минут только на то, чтобы собрать все стекло. И комната все равно будет вонять как парфюмерная фабрика. Кроме того, нас здесь может кто-нибудь застать.

Расти закивал.

— Если мы просто уйдем — оставим все как есть — они могут даже не догадаться, что здесь кто-то был, — заметил он. — В смысле, если ты свернул эту вазу, просто хлопнув дверцей, то она могла упасть сама из-за чего угодно. Решат, что это была какая-то случайность.

— Вот уж не знаю, — засомневался я.

— Да ладно. Что угодно могло опрокинуть эту штуку. Даже хлопнувшая входная дверь.

— Ну, может быть.

— Давай валить отсюда.

Мы попятились из комнаты, продолжая смотреть на беспорядок, как будто он мог последовать за нами. В коридоре мы обернулись и побежали к лестнице. И только оказавшись в квартале от дома Слим, мы остановились, чтобы передохнуть.

— Я чувствую себя распоследней крысой, — сказал я.

— Всякое случается, — ответил Расти. — Суть в том, что нас никто не заподозрит. По крайней мере, если никто из нас не проболтается.

— Не знаю…

— Чего ты не знаешь?

— Врать Слим…

— Ты считаешь, что будет лучше рассказать прямо о том, что мы шлялись по ее дому? Вот так прекрасно!

— Ну, если мы объясним, зачем…

— И чем же мы занимались в спальне ее матери?

— Я пошел туда, чтобы найти тебя.

— А, ты собираешься рассказать Слим, что я делал в спальне ее матери?

Я замотал головой. Я точно не могу рассказать Слим о том, что произошло.

— Тебе лучше бы промолчать!

— Зачем ты вообще туда полез?

— Да захотелось, — огрызнулся он. — Все равно, ты бы сделал так же.

— Вот уж нет.

— Только ты бы полез в шкаф к Слим, — ухмыляясь, он приподнял брови. — Чем ты занимался в ее комнате?

— Рассматривал книги.

— Ну конечно…

— Я даже не заметил, как ты ушел.

— Ага, ага…

— Да иди ты!

Рассмеявшись, он похлопал меня по спине.

— Руки убери, — одернул его я.

Расти отвел руку. Его улыбка стала жалобной.

— Серьезно, ты же не расскажешь ничего Слим? — спросил он.

— Наверно, нет, — ответил я.

— Наверно? Да ладно, я-то никогда про тебя не рассказывал!

— Я знаю, — ответил я, чувствуя легкую тошноту при мысли о том, сколько всего Расти мог рассказать обо мне. — Я не расскажу, точно.

— Хорошо. Отлично. Обо всем этом знаем только мы с тобой.

— Ага.

— По рукам!

Я огляделся. По обеим сторонам улицы располагались дома, поблизости было несколько человек, но никто, кажется, не смотрел в нашу сторону. Я пожал руку Расти. Его ладонь была крупнее моей и очень потная. Он не выкинул никакой шуточки, так что, полагаю, он был искренен.

— И если что, — заявил он, — мы вообще сегодня не ходили к дому Слим.

— А что, если нас кто-нибудь видел?

— Скажем, что это были не мы.

— Так нам и поверят.

— Просто будем держаться этой версии, несмотря ни на что.

— Но если нас кто-то видел — кто-то знакомый…

— Легко: просто скажем, что он перепутал день. Понимаешь? Скажем, что мы были дома у Слим вчера, а не сегодня. Дошло?

— Наверное.

— Не беспокойся. Никто же не станет ничего расследовать — там же никого не убили.

— Это верно, — признал я.

Но на душе у меня все равно было скверно, потому что в правде было кое-что похуже разбитой вазы и бутылки духов. Конечно же, мы никого не убили. Но если случившееся в доме Слим станет известно, люди будут косо смотреть на нас с Расти (особенно на Расти) до скончания века.