— Все. Вопрос решен, — сказал я. — Мы не так богаты, чтобы покупать дешевые вещи. Где тут касса?

Оглядываясь, я вдруг заметил в отделе напротив моих девочек: Олю и Лару. Разумеется, я тотчас же обернулся из покупателя в классного руководителя. Что они тут делают? Класс и так сегодня разгулялся: ушли в музей, потом попали на реку. Дома ждут к обеду, а они шляпками любуются. О легкомысленное племя!

Оставив маму расплачиваться за пальто, я направился в сторону девочек. Не замечая ничего вокруг, они пялили глаза на полную даму, обменивавшую чек на васильковый детский капор.

— Это вы дочери купили? — спросила Лариса женщину.

— Что ты, милая, — растаяла от неожиданного комплимента женщина. — Это я с виду молодая. Я уже бабушка. Внучке капор купила. Внученьке.

— А можно посмотреть? Пожалуйста!

— Ну, посмотри.

Лариса, взяв в руки капор, торопливо отогнула зубчатый отворот.

— Наташкин, — разочарованно сказала она Оле.

— Что значит — Наташкин? Это еще что за глупости? — возмутилась женщина, отбирая свою покупку.

— Извините, пожалуйста, — взмолилась Лариса. — Вы не поняли. Наташа — девочка из нашего класса. Это она шила капор. Там метка есть. Мы на фабрике работаем. Нам интересно, кто наши капоры покупает.

— Вы — на фабрике? — Женщина подозрительно осмотрела девочек.

— Не бойтесь, наши капоры счастливые, — заверила Лара.

Женщина, успокоившись окончательно, добро улыбнулась девочкам и ушла.

— И часто вы тут торгуете? — спросил я, приблизившись.

Увлеченные своей охотой, они, казалось, не очень удивились мне. Девочки посетовали на вредную продавщицу, которая отгоняет их, придумав отговорку: если покупатели узнают, что дети шьют капоры, то и брать их не будут. А это вовсе глупо. Людмила Ивановна каждый капор сама проверяет, и ОТК не пропустит, если что не так.

Подошла мама. Девочки приветствовала ее, как старую знакомую. Я взял у нее пакет, и мы вышли из магазина.

Я был рад встрече с девочками. Олю и Лару — лед и пламень — не часто увидишь вместе. Сегодня их свели обстоятельства. Впрочем, они будут неплохими подругами. Словно в подтверждение моих мыслей, Лариса доверительно сообщила:

— Людмила Ивановна сказала, что скоро переведет нас с Олей на настоящие шляпы.

— Только не взрослые, — уточнила Оля, — Для школьниц. Людмила Ивановна готовит фасоны.

— Мы еще докажем мальчишкам! — шумела Лариса, размахивая руками и мешая прохожим.

— Ну, ну, не очень-то! — вступился я за мужское достоинство класса. — Мы тоже не сидим сложа руки. Скоро еще двадцать молотков подарим школе.

— Ха, молотки! Их может и машина сделать. Правда, Мария Федоровна? — Лариса взяла маму под руку и хитро заглянула ей в лицо. — А шляпу надо придумать. Правда ведь?

— Правильно, Ларочка, — поддакивала мама. — Очень даже правильно.

Теперь и я вижу, что правильно. А еще недавно в учительской смеялись: «У Горского с политехнизацией дело в шляпе». Не в шляпе, конечно, дело, а в Ларисе, которая самостоятельно открывала рабочие истины.

Мы распрощались с девочками, торопя их домой.

— Какие славные! — умилилась мама, глядя им вслед.

Дома я первым делом решил нарядить маму в обновку. Но что это? Вместо женского габардинового пальто из бумажных пеленок показался мужской костюм — та самая пара, которую я мерил последней. Ну конечно! Пока я отвлекся с девчонками, мама сделала свое дело.

— Как это называется, ма?

Она улыбнулась, вполне довольная собой.

— А я вот сейчас отнесу назад этот костюм и возьму то, что надо, — сказал я, сворачивая бумагу.

— Ну и глупо!

— Зато справедливо.

— Справедливо, когда матери хорошо. Подумай своей кудлатой головой, что мне приятнее: самой вырядиться или увидеть на тебе новый костюм?

Спорить с мамой — значит получить еще порцию народной мудрости, против которой отдельная личность — ноль. Через пять минут я крутился перед зеркалом.

— Ну вот, как раз впору, — довольная осмотром, сказала мама, — а то дожил, что даже вдовы шарахаются от тебя.

— Мама!

— Чем кричать-то, лучше поцеловал бы маму.

Я охотно потерся щекой о мамину щеку, как делал это в далеком детстве.

Меня вызвали к директору прямо с урока. Присланная за мной Ксения Иларионовна держалась так, словно конвоировала на смертную казнь.

По-моему, у заветной двери она перекрестила меня в спину.

Дора Матвеевна в глубокой сосредоточенности расхаживала по кабинету. Она держала руки за спиной, отчего большая фигура ее непривычно сгорбилась. Какая тяжесть согнула эту властную и всегда подтянутую женщину?