Примечательно, что, завершая выступление, начальник Генерального штаба заверил участников совещания: «Учащимся военных академий прививается мысль, что войны в нынешнею эпоху не объявляются, что агрессор стремится иметь на своей стороне все преимущества внезапного нападения, поэтому каждая воинская часть должна быть готова в любую минуту к отражению нападения ».

После смерти Сталина Жуков забыл свои же слова. И повторим, что главными причинами отступления стала не «внезапность», а неумение командования всех уровней организовать целенаправленное управление боевыми действиями частей. В первые дни войны даже Генштаб не имел сколько-нибудь достоверной информации о положении на фронтах. Деятельность Генштаба в этот период носила даже не характер очевидной растерянности. Она была парализована. Еще больший беспорядок царил во фронтовых штабах.

Между тем весь мир, и Европа в особенности, с напряжением воспринимал информацию о начавшейся битве гигантов, развернувшейся на огромной протяженности фронта. И то, что происходило на грандиозной арене сражения, в первое время было трудно понять и правильно оценить. Постепенно становилось очевидно, что наступление немцев идет успешно. Они захватывают все новые и новые рубежи, а «русские», видимо, проигрывают войну. Красные флажки на картах неумолимо передвигались ближе к Москве, и даже сочувствовавшие СССР политики приходили к выводу, что Россия оказалась на краю гибели.

Сталин видел, как слабеют его армии, пятившиеся в глубь страны, оставлявшие агрессору все новые и новые территории, утрачивающие технику и оружие, теряющие контингент своих частей. С этим было трудно смириться. Уже потому, что он прекрасно знал: в этой схватке, один на один с напавшим на страну врагом, Красная Армия имела все необходимое для ведения эффективных боевых действий. В начале войны она превосходила Вермахт как по вооружению, так и по численности. Армия могла остановить агрессора.

Однако стратегия молниеносной войны, обкатанная на территории Европы, на полях Франции, Бельгии, Дании, Норвегии, Болгарии, Югославии и Польши, оправдала себя. Не ввязываясь в затяжные бои с советскими частями, немецкие генералы и фельдмаршалы обходили их, спеша захватить пространство и выиграть время.

8 июля 1941 года генерал-фельдмаршал Бок, командующий войсками группы «Центр», отмечал в приказе: «Сражение в районе Белосток – Минск завершено. Войска группы армий сражались с четырьмя русскими армиями, в состав которых входило около 32 стрелковых, 8 танковых дивизий, 6 мотомеханизированных бригад и 3 кавалерийских дивизии. Из них разгромлено 22 стрелковых дивизии, 7 танковых дивизий, 6 мотомеханизированных бригад, 3 кавалерийских дивизии…

Подсчет пленных и трофеев к сегодняшнему дню выявил: 287 704 пленных, в том числе несколько командиров корпусов и дивизий; 2585 захваченных или уничтоженных танков, 1449 орудий, 246 самолетов, множество ручного оружия, боеприпасов, транспортных средств, склады продовольствия и горючего… Наши потери были не выше, чем те, какие готовы понести мужественные войска».

Да, внешний ход событий выглядел так, будто бы немцы приближались к решающему успеху. Не дожидаясь своих полевых армий, с ходу, 10—11 июля, они форсировали Днепр. Командующий 2-й танковой группой Гудериан писал после войны: «Наша пехота могла подойти не раньше чем через две недели. За это время русские могли в значительной степени усилить свою оборону. Кроме того, сомнительно было, удастся ли пехоте опрокинуть хорошо организованную оборону на участке реки и снова продолжить маневренную войну…

Я считался с опасностью сильного контрудара противника по открытым флангам, которые будут иметь три моих танковых корпуса после форсирования Днепра. Несмотря на это, я был настолько проникнут важностью стоящей передо мной задачи и верой в ее разрешимость… что немедленно отдал приказ форсировать Днепр и продолжать наступление на Смоленск».

В принципе Гудериан даже особо не рисковал. Завороженные стремительным наступлением немцев, еще не почувствовавшие вкус побед, советские военачальники действовали нерешительно. Вместо того чтобы наносить фланговые удары по противнику, советские армии упорно двигались вдоль дорог, по которым наступали гитлеровские войска, постоянно пытаясь «забежать вперед».

В это же время на Юго-Западном фронте, где после ожесточенных боев в районе Бердичева 11-я танковая дивизия потеряла 2 тысячи человек, 16 июля немецкие войска заняли Кишинев. На следующий день 11-я танковая армия Клейста форсировала Днестр. Сражение за Бессарабию было закончено.

Итак, запланированные еще накануне войны начальником Генерального штаба Жуковым «операции вторжения» обернулись поражением. И германское руководство было убеждено: теперь на пути осуществления блицкрига уже нет никаких препятствий.

Еще в июле 1940 года, формулируя замысел «Барбароссы», начальник германского генштаба Гальдер записал в дневнике: «Цель: уничтожение жизненной силы России. Составные части: первый удар на Киев, направление на Днепр. Авиация разрушает коммуникации в районе Одессы. Второй удар: на Прибалтийские государства в направлении на Москву. Вслед за этим соединение сил с юга и севера ».

Браухич при постановке задач армии заявил, что ближайшей целью для группы армий «Север» должны быть Псков и Ленинград, для группы армий «Центр» – Смоленск и Москва, а для группы армий «Юг» – Киев. Таким образом, вся предстоящая кампания в формуле немецкой военной мысли свелась к интерпретации этих трех основных ударов – Ленинград, Москва, Киев.