– Куда ставить-то?

Немая сцена. Замер даже ежик Соник.

В дверях комнаты стоял Хоботов и держал в руках картонную коробку из-под апельсинов. В ней, спрессованная в виде Чебурашки, лежала злосчастная антипыль, лишавшая всех супергероев сил при любом попадании на тело.

– Мам, а зачем ты мне это рассказала?

– А чтоб ты понял, сынок, что нельзя пренебрежительно относиться к кому бы то ни было. Никогда не знаешь, как сложится судьба. Можно быть великим и не справиться с малым, а можно быть простым и неожиданно оказаться сильнее всех. Это как в картах: туза бьет шестерка, и всегда в колоде есть джокер. Как твой папа.

Мама посмотрела в окно: в ночном небе сияли звезды. Папа сегодня сдавал годовой отчет и потому задерживался. Малыш Димка зарылся в одеяло, а потом спросил, высунув веснушчатый нос:

– Так папу приняли в агентство?

– Нет, милый. Ему предлагали, из благодарности. Но он попросил в качестве награды крутой пылесос. Он ведь тоже потерял свои необычные способности, а прибираться дома нужно регулярно.

«Супергерои спасают мир, а чистота спасает супергероев».

Димка посмотрел на серебристый агрегат в углу комнаты. Эта фраза была за подписью Супермена. Мальчик пользовался им еженедельно: пылесосить квартиру было его обязанностью. У Димки Хоботова, сына бухгалтера, не было папиной сверхспособности управлять пылью, прибираться приходилось вручную. Зато мамины способности ему передались. Он, как и его мама Сирена Зотова, умел останавливать время. А значит, с уборкой он мог не спешить.

– Давай вот только ты не будешь опять закатывать истерику. Я уже сыт ими по горло.

– Жень, я не понимаю… Почему? Ну почему?!

– Оксана, я же уже объяснил.

– Объясни еще раз! Да, мы ругались, да, иногда доводили друг друга до белого каления, но это у всех бывает! Мы ведь любим друг друга… так мне казалось… И хорошего у нас было тоже немало!

– Проблема как раз в том, что тебя устраивают такие отношения – то любовь до безумия, то ненависть до резанья вен. А я от всего этого устал. Я не хочу жить с наркоманкой.

Оксана изо всех сил врезала кулаком по столу, так, что даже небрежный пучок, наспех заколотый на макушке, рассыпался, и светло-русые волосы упали на глаза. Черепаховая шпилька, подаренная им на годовщину знакомства, стукнувшись о столешницу, покатилась по полу.

– Я не наркоманка! Мы сто раз об этом говорили. Не смей меня так называть!

– Может, ты и не принимаешь джей-и-эм, но ведешь себя так, будто постоянно на нем сидишь, согласись, это логично.

– Жень, – Оксана оперлась руками о стол и посмотрела на мужа, пытаясь поймать его ответный взгляд, но он сидел на подоконнике, отвернувшись к окну. – Посмотри мне в глаза, пожалуйста, и скажи, что ты меня больше не любишь.

Женя наконец повернулся, и Оксане почудилось, что она глядит в свое собственное лицо, – настолько хорошо ей была знакома любая черточка, каждая родинка. Когда ему было некомфортно, он сдвигал и поднимал брови, вот как сейчас. Из-за этого на слишком высоком от залысин лбу появлялась забавная неровная «стиральная доска». Но сейчас Оксане было не до смеха.

Женя ровно произнес:

– Мы с тобой по-разному понимаем любовь. В твоем представлении я тебя не люблю. Ведь я не прыгаю из окошка каждый раз, как мы с тобой поругались, не бросаю работу и не бегу к тебе сломя голову, если у тебя плохое настроение. Могу не подарить тебе на день нашего знакомства очередного плюшевого уродца. Я, честно говоря, не вижу смысла в этих плюшах – только пустая трата денег и лишний хлам в доме.

– Скажи, вот сейчас ты уйдешь и что, не вспомнишь больше обо мне? И ни дня переживать не будешь?!

Оксана подошла вплотную и попыталась провести ладонью по его волосам, но он перехватил ее руку и так же ровно продолжил, растолковывая, будто маленькой:

– Да пойми же, это не-нор-маль-но. Ненормально переживать о любви. Такие эмоции – это джей-и-эм, junk of emotion, эмоциональный наркотик. Взрослые адекватные люди живут вместе не по причине бурления страстей, а потому, что у них общие интересы, дела, они уважают друг друга, им удобно вместе, в конце концов. Какая тебе еще нужна любовь?

Оксана отшатнулась, как от удара, и поскользнулась на кафельном полу кухни, но удержала равновесие.

– Удобно, значит… А теперь тебе перестало быть со мной удобно. Скажи, а ты уже нашел, с кем тебе удобно теперь?

– Какое это имеет отношение к нам?

– Да, ты прав. К НАМ это уже не имеет никакого отношения. Ну что ж… надеюсь, ты найдешь ту, которая так же относится к любви, как и ты.

– Это будет несложно. Любая, кроме тебя и джей-и-эм-наркоманки, относится к любви так же, как я. Да и разве в одной любви дело? Ты непредсказуема, с тобой живешь как на вулкане, и я даже не знаю, что у меня вызывает больший дискомфорт: взрывы твоего плохого или приступы хорошего настроения. Тридцатипятилетние женщины не скачут как полоумные под дождем, пусть даже он и первый в эту весну. И не звонят в три часа ночи, чтобы сказать, что они, видите ли, счастливы. Этим не занимаются даже тринадцатилетние девочки.

– Уходи, – чужим голосом произнесла Оксана. – Только скажи, почему ты раньше мне всего этого не говорил?

– Я говорил. Ты не хотела меня слышать.

Оксана шла по набережной, не замечая ни раскричавшихся чаек, ни ветра, так и норовившего кардинально поменять странной рассеянной женщине прическу и зачесать волосы с затылка на лицо. Ей казалось, что мир разваливается на куски и сыплется на нее, как старая штукатурка с потолка. Пазл, который она так долго собирала, походя расшвырял жестокий мальчишка. Некоторые фрагменты потеряны навек, и теперь уже картинка не сложится, как ни старайся. Впрочем, выяснилось, что мозаика изначально составлена неверно – в нее ошибочно были втиснуты элементы другого рисунка, иного мира, того, в котором проявление эмоций считается нормальным, а неестественным – их отсутствие. В котором людям в голову не придет изобретать джей-и-эм. Только где ж его взять, такой мир?