– - Мисс Грейнджер! Так, на сегодня достаточно. Гарри, я сообщу о следующей встрече прежним способом.

Невилл кисло пробурчал:

– - Ага, и снова влепите нам "Тролль".

– - Мистер Лонгботтом, открою вам страшную тайну: ваши текущие оценки всего лишь должны поощрять или подстегивать вас. На результаты СОВ и ЖАБА они никак не влияют.

– - Но бабушка все равно будет ругаться, - вздохнул Невилл, и профессор сдался:

– - Вашу бабушку я возьму на себя.

– - Что, правда?!
– обрадованный Невилл, похоже, совершенно перестал бояться профессора, и я спросила себя, далек ли тот час, когда Гермиона попросит у него какую-нибудь книжку: "почитать на недельку". Между тем Снейп поднялся с земли, отряхнулся и повел нас к замку. Разговор занял с час, но солнце уже клонилось к закату и не следовало привлекать внимания завхоза или директора. Мы разошлись в разные стороны, и я остро пожалела, что нужно хранить наш секрет - мне вдруг так захотелось обнять отца на прощание...

Никогда не страдала излишней сентиментальностью, а тут вдруг это. И что теперь, пускать сопли в подушку? Соберись, Гарри, ты же не слабачка...

Глава 10

Неизвестностью я мучалась недолго. Уже в понедельник Хедвиг сбросила мне в руки бомбу: "Ежедневный Пророк" с колдографией яростно орущего брюнета на первой странице и объявлением о побеге из Азкабана особо опасного преступника Сириуса Блэка.

Бздын-нь! Бзды-ынь!

Светлячок еще пару раз звякнул ложечкой о кубок и поднялся, сейчас толкнет речь...

– - Студенты! Прошу внимания! Министерство посоветовало удвоить меры безопасности - вчера из магической тюрьмы бежал особо опасный преступник. В связи с этим отменены походы в Хогсмид. Прогулки возобновятся, как только преступник будет пойман.

Обалдеть, как логично. Блэку больше делать нечего, кроме как за школьниками охотиться... впрочем, мне-то что? Первокурсников в Хогсмид все равно не пускают.

По бесстрастному лицу отца было невозможно что-либо прочитать, поэтому я терпеливо дождалась отбоя и вышла прогуляться, не особо стараясь спрятаться от Филча. Тот, естественно, сцапал меня и, сияя, передал с рук на руки профессору Снейпу, высматривающему нарушителей в коридорах. Тот для вида поорал и назначил взыскания - дважды в неделю до конца месяца, чтоб не мелочиться.

На следующий день мы снова были на той же полянке в Запретном лесу.

– - Хотите шоколадную лягушку?
– спросила я, усаживаясь на наколдованный табурет (только что на трансфигурации проходили).

– - Хочу.

Он не трансфигурировал себе табуреточку, а сел напротив прямо на землю, задумчиво изучая протянутую ему коробочку с лакомством.

– - Никогда бы не подумал, что буду строить заговор против начальства со своей одиннадцатилетней дочерью. Звучит несколько абсурдно.

Я подобрала прутик и стала ковырять им опавшую листву.

– - Что именно вас смущает? Мой возраст? Мне пришлось научиться хитрить, изворачиваться и просчитывать свои действия на три хода вперед. Кушать хотелось каждый день, и не только кушать... Даром мне ничего не доставалось.

Снейп глянул на меня взглядом побитой собаки:

– - Если бы я вспомнил, если бы я мог...

– - А вот чьей вины тут нет, так это вашей, - перебила я его и, встав, порывисто обняла. Слезы посыпались, как горох:

– - Мне так страшно было в темноте, одной, а они смеялись и говорили, что только младенцы боятся темноты, хотя Дадли до сих пор спит со светом, а я пряталась под одеяло и мечтала, чтобы кто-нибудь забрал меня оттуда, пусть даже в приют, только забрал, и представляла, как было бы здорово иметь настоящую маму и настоящего папу, или хотя бы кого то одного, чтобы кто-то любил меня хоть вполовину так же, как Дурсли любят своего Дадли, хоть он и полное дерьмо и совсем не заслужил такой любви и заботы, и делает пакости даже родителям, но они его прощают и называют милым Дадличкой, а меня уродиной и дармоедкой, и...

Профессор вдруг сжал меня так крепко, что я испугалась, не треснут ли ребра, и срывающимся голосом пообещал:

– - Больше никто не посмеет причинить тебе вред. А если посмеет, то это будет последнее, что он сделает в своей жизни.

И мне вдруг стало так легко-легко, и совсем не страшно. Наверное, так и должно быть, если родной человек тебя поддерживает и защищает - я не знаю, у меня такого ни разу не бывало. Может, со временем я пойму, как это - иметь родных. Отец, крестный - не может же крестный оказаться совсем уж безнадежным. Они наверняка помирятся с профессором - он узнает, какой Северус умный и замечательный, и еще пожалеет, что не подружился с ним раньше...

– - Я совсем расклеилась, - пожаловалась я.
– - Сто лет не плакала. Знаете, профессор, я запуталась. Мысленно называю вас то по имени, то по фамилии, то профессором...

– - Ничего, это ничего, - Северус погладил меня по спине.
– - Ты разберешься с этим. А теперь послушай новости о своем беспутном крестном.

Я быстро отстранилась и вытерла слезы:

– - Давай. объясняй, что стряслось. Мы вроде побег не планировали...

– - Эй, блохастый, - профессор свистнул и кусты на дальнем краю полянки зашевелились. Из них осторожно вылез черный, как чернила, громадный пес, потрусивший прямо ко мне.