Шрифт:
Высунулся из-за гривы, увидел, как первый всадник, натягивая удила, пытается затормозить, почти налетев на меня, метрах в трех, раздирая губы коню, во вскинутой руке - шпага. В него и грохнул в упор. Так получилось. Закрыл глаза, сжался в седле, припал к гриве.
Сейчас.
Все.
Сзади ударил недружный залп. Не два ствола, больше. Четыре-пять. Вокруг меня ржание, хрип, визг коней, грохот копыт, падения тел, крики. Грохот, ржание, крики. И удаляющийся стук копыт одиночки.
А чо? Может быть, так и пошел наметом на своих четырех, если коня убили. Бывает, наверно. На четыре кости и - аллюр три креста, задрав вверх кончик шпаги. Глаза уже можно открывать?
Упавшая лошадь бешено лягает копытом хозяина, зацепившегося за стремя. Тело молча вздрагивает, дергается под ударами. Готов. Еще двое лежат без движения. Третий полувстал с четверенек, трясет головой. Набежавший Гонсало выстрелом в упор его опрокидывает. А почему он не на коне? Мутно оглядываюсь. Три лошади отбежали в поле, ржут, вскидывают задами. Их что, зацепило? А в моего - что, никто не попал?
– Граф! Граф! Цел?
– Что?
– Граф, скачите за рогатку и - за каретой, по дороге в Ирун. Уходим.
– Что?
– Уходим! Скачите, граф!
Повинуясь приказу, на автомате, развернул коня, шагом объехал рогатку. Молча, вглядываясь.
Три солдата. Офицер. Они что - не спали? Я думал - ночью закроют проезд на висячий замок, цепью замотают и - домой, на боковую, куда-то в ближайшую деревню. А утром опять на пост. А что здесь за пост? Кто они?..
Солдаты ошалело наблюдали за моими заторможенными манипуляциями с конем, а когда я нагло пристроился за вдруг рванувшей по дороге каретой - кинулись; ближайший попытался повиснуть, вцепившись в удила. Вяло отпихнулся ногой. Что-то кричат?.. Забыл французский, не понимаю. А как же Гонсало?
Через десяток секунд вслед грянул недружный залп. Левое плечо опять дернуло. Громкий шлепок пули по крупу коня, так рванувшего, что почти догнали карету.
Гонсало! Все, воля у меня закончилась.
Я скакал за каретой, боясь оглянуться назад. Гонсало...
Он догнал нас почти на въезде в Ирун. Молча обогнул карету и пристроился впереди. Моя лошадь все больше хромала, мы плелись, отстав на полусотню метров. Почти шагом. Спросить, что произошло там, на посту? Стыдно. Стыдно! Стыдно!!!
Гонсало проехал молча. Мимо. Стыдно! Стыдно! Стыдно!
Что говорить, все понятно. Трус, бросил товарища.
Какая же я сволочь...
Есть армии, не знающие поражений: они о них (как бы) не догадываются.
Я - знаю.
Глава 14
Оух... Голова...
Шея затекла, распухла, даже трогать страшно. Башка гудит - отлежал на каменной скамье, подложив вместо подушки собственную руку. Руку тоже отлежал. И ноги. И вообще - все. Оух... Тестирование закончил.
Теперь, когда сижу, вцепившись ладонями в холодный засаленный камень скамьи, все плывет перед глазами. Взгляд с трудом фокусируется на толстых деревянных брусьях, подпирающих потолок большой комнаты, отделанной под сарай. Посреди условно жилого пространства сложен огромный слабочадящий камин, дым прозрачными беловатыми клубами выползает в отверстие, проделанное в коническом потолке. Мебель, как таковая, отсутствует, ее заменила вделанная в стену длинная каменная скамья, на которой одиноко сижу я, бедный и несчастный, грязный и оборванный. Таким и проснулся.
Где я?
Спроси еще - кто я? Хочешь, скажу?
Грешно шутить над больной головой. Все-таки, где я? Понятно, что в Ируне, в Испании, но какого черта я делаю в этом хлеву? Помню, что приехали ночью, еще какое-то время тащились по улицам, потом остановились, я сполз с седла и, спотыкаясь, побрел... Кажется, Кугель меня поддерживал, куда-то завел, усадил. Все, дальше не помню. Заснул, значит. Ну, и где все? Трудно было разбудить, переправить в нормальную постель? Хотя бы разделся, а то в этих лохмотьях, в грязных, пропотевших тряпках. Черт! Все плечо раздергано на нитки. Буф пулями размолотило: вот оно, значит - куда. Два раза. Счастлив твой бог, Снегирь. А шея? О! Шея - о!
Помыть бы надо это хозяйство, в зеркало рассмотреть. Даже щеку раздуло. Опять заражение...
Б...ь, как сразу-то не допер! Мы же вломились в страну ночью, галопом, со стрельбой, без всяких документов, повоевали на посту, повеселились, понагличали и отбыли в ближайший приграничный город, не реагируя на вопросы и отдельные недружественные жесты охреневших вояк, разбуженных при исполнении. Нахамили и, хвост задравши, дальше поперли, досыпать. Послали их нах. Во были глаза у пограничной стражи! Во!!! Вот такие! Cпать не ложились, к утру, небось, прочухались и разыскали наглецов, спокойно дрыхнувших в ближайшем городке. Гонсало с Кугелем повязали, а меня прохлопали. Не заметили!