Шрифт:
Въ эту минуту къ нимъ въ комнату вошелъ мистеръ Эдмонстонъ.
— Здорово, Филиппъ! сказалъ онъ. — Ну, что? привезъ ты намъ что нибудь радостное?
— Вотъ вамъ письмо съ объясненіемъ, — отвчалъ Филиппъ.
— А - письмо? отъ Гэя? Давай его сюда. Что-то онъ мн пишетъ? Мама, читай вслухъ, твои глаза моложе.
Мистриссъ Эдмонстонъ прочитала слдующее:
— «Дорогой мистеръ Эдмонстонъ! Ваше письмо удивило и крайне огорчило меня. Какія же это доказательства могъ представить вамъ Филиппъ о моей виновности, если я ни въ чемъ не виноватъ? Единственнымъ моимъ оправданіемъ служитъ то, что я въ жизни своей никогда не игралъ. Скажите же мн, чмъ онъ могъ доказать вамъ, что это не правда? Вы требуете откровеннаго моего признанія; извольте, вотъ оно: я виноватъ во многомъ, но только не въ томъ, въ чемъ меня обвиняютъ. Въ отношеніи игры меня никакъ нельзя укорить. Искренно жалю, что не могу передать вамъ причины, почему я требую 1, 000 ф.: я связанъ честью и долженъ молчать объ этомъ предмет. Неужели вы мн не поврите, если я скажу, что веди я такую дурную жизнь, какъ ту, въ которой меня обвиняютъ, я бы никогда не осмлился заговорить съ мистриссъ Эдмонстонъ объ извстномъ вамъ вопрос. Благодарю васъ за ласковую приписку въ конц письма. Я бы не вынесъ моего горя, если бы эти слова не смягчили суроваго начала вашего письма. Надюсь, что вы поспшите прислать мн доказательства, представленныя вамъ противъ меня Филиппомъ. Всегда вамъ преданный «Гэй Морвиль.»Не мало былъ удивленъ Филиппъ, увидвъ, что Гэй знаетъ имя своего обвинителя. Дядя уврялъ его, что слогъ письма выдалъ автора, и что онъ ни какъ не могъ избжать, чтобы не упомянуть объ немъ. Съ этихъ поръ Филиппъ ршилъ, что письма, продиктованныя имъ, не иначе попадутъ на почту, какъ черезъ его руки.
— Ну-съ! сказалъ мистеръ Эдмонстонъ, весело похлопывая перчаткой по своей рук. Вотъ и отлично! Я былъ убжденъ, что тмъ дло и кончится. Гэй не можетъ даже догадаться, въ чемъ его обвиннютъ. Хорошо, что мы Эмми не тревожили. Мама, а? Филиппъ, ты что скажешь? говорилъ добрякъ, довольно робко обращаясь къ послднему.
— Неужели вы этимъ письмомъ удовлетворены? спросилъ Филиппъ.
— А чего жъ теб больше? горячо вскричалъ дядя.
— Чтобы онъ во всемъ признался: вотъ что нужно.
— И-и Боже мой! да вдь ты видишь, что онъ связанъ честнымъ словомъ.
— Это очень легко написать: не могу васъ удовлетворить, потому что я связанъ честью; но вдь это не оправданіе; особенно въ положеніи Гэя передъ вашимъ семействомъ.
— Правда твоя, онъ могъ бы сказать свою тайну. Она бы умерла со мною! задумчиво произнесъ дядя.
— Вотъ то-то и есть. Онъ всегда скрытничаетъ, окружаетъ себя таинственностью и возбуждаетъ недовріе къ себ.
— Дло въ томъ, — прервалъ, не слушая его, мистеръ Эдмонстонъ: — что письмо написано очень чистосердечно; просто — говоритъ, что онъ никогда не игралъ; чего жъ больше?
— Но вдь это слово не игралъ, — произнесъ Филиппъ:- можетъ. имть два значенія. Онъ давалъ, можетъ быть, клятву не играть въ карты и на бильярд, а на счетъ пари ничего не упомянулъ, кто знаетъ? можетъ быть, онъ проигралъ закладъ во время скачекъ.
— Гэй никогда не прибгаетъ къ уверткамъ, — съ сердцемъ возразила мистриссъ Эдмонстонъ.
— И я бы никогда не заподозрилъ его въ нихъ, если бы чэкъ, данный имъ на имя извстнаго игрока, не оправдывалъ моего мннія. Вотъ гд кроется секретъ его таинственныхъ поздокъ въ Лондонъ, — сказалъ Филиппъ.
— Обвинять его строго, не имя на то положительныхъ доказательствъ, мы не смемъ, — замтила тетка.
— Но вдь онъ самъ же говоритъ противъ себя, — возразилъ Филиппъ. — Онъ сознается, что виноватъ, а въ чемъ — не хочетъ объяснить. По моему, въ тон его письма ясно выражается мысль: «пока есть возможность съ вами ладить — я ссориться не буду».
— Ну, нтъ, извините! закричалъ мистеръ Эдмонстонъ. — Я не флюгеръ какой-нибудь, который можно вертть во вс стороны. Нтъ-съ! особенно, если дло коснулось моей дочери. Я до всего доберусь, все разузнаю, пока позволю ему заикнуться объ ней. Вотъ вамъ урокъ, сударыня, — сказалъ онъ обращаясь къ жен:- устраивайте свадьбы въ моемъ отсутствіи! Мистриссъ Эдмонстонъ была сильно разстроена тмъ, что мужь, изъ-за того только, чтобы поддержать свое достоинство въ глазахъ Филиппа, дйствуетъ пристрастно. Боясь раздражить его еще сильне, она молчала.
— Однако нужно же дйствовать ршительно, — началъ тотъ снова. — Гэй обязанъ высказаться передо мною вполн. Я ненавижу секреты. Сейчасъ пойду, напишу къ нему и скажу, что я требую полной откровенности; такъ что ли, Филиппъ?
— А вотъ мы съ вами объ этомъ хорошенько потолкуемъ вдвоемъ, — замтилъ племянникъ.
Тетка поняла намекъ и вышла. Въ уборной она встртила Эмми. Молодая двушка ждала ее съ трептомъ въ сердц.
— Мама, не зовите горничную, — сказала она, цлуя мать:- я сама васъ одну. Голубушка моя! скажите, врно случилось что нибудь нехорошее съ Гэемъ! продолжала она, нжно прижимаясь къ матери.
— Дурнаго ничего, дитя мое, но въ денежныхъ разсчетахъ у него съ папа вышло недоразумніе, и папа очень на него сердитъ.
— А Филиппу-то что тутъ за дло?
— Право не знаю, Эмми. Кажется, Маргарита Гэнлей что-то слышала про Гэя, и передала это брату.
— А вы читали письмо его? спросила робко дочь.
— Да, читала. Онъ положительно отвергаетъ все, въ чемъ его обвинили.
— Значитъ, папа теперь спокоенъ, — гордо произнесла Эмми.
— Современемъ все объяснится, — сказала мать:- но теперь дло еще темное, и обстоятельства некрасивы. Жаль мн тебя, дорогая моя, — продолжала она, нжно гладя рукой мягкіе, кудрявые волосы Эмми и цлуя ее въ лобъ.